Жнец

А Донован не заслуживает от меня такой щедрости.

Верно, я бы выпотрошил его медленно и мучительно просто за то, что он был свиньей-насильником. Но не это провоцирует меня на то, чтобы смотреть, как вся его кровь вытечет на пол. Моей мотивацией служит та, до которой он посмел дотронуться. Та единственная, которую ему не позволено было трогать.

И она позволила ему это сделать.

Закрыв глаза, чтобы перевести дух, я по привычке меряю расстояние шагами до двери. Полностью успокаиваюсь, только повторив этот маневр дважды.

Вытаскиваю плоскогубцы из ящика с инструментами и кляп из ящика снизу. Поскольку комната небольшая, и рассчитана в основном на функциональность, расстояние между столом и мной составляет всего пять шагов. Насчитываю дважды по пять, пока выкладываю необходимые инструменты на стол в специальный лоток, после чего достаю раскладной стул.

Сам стол регулируется, и перед тем, как занять свое место, выставляю оптимальное положение. Донован пытается вырваться из моей хватки, пока я фиксирую его голову на месте. Они все так делают, и меня это всегда раздражает. Они должны понимать, что как только они привязаны к моему столу, нет смысла бороться с неизбежностью. В этом разница между такими, как Донован и такими, как я.

Там, где я принял бы свою судьбу, встретившись с ней лицом к лицу с присущим мне достоинством, им же этого сделать не дано. Когда я убираю ткань, представляющую некое подобие кляпа, из его рта вылетает череда проклятий, а также намеренный плевок. Но это лишь облегчает прохождение кляпа в межзубное пространство.

Когда с этой задачей покончено, я на мгновение присаживаюсь, чтобы полюбоваться на дело рук своих. Фаррелл научил меня, что я всегда должен гордиться своей работой. Я не так уж и часто испытываю гордость. Я чувствую, что делаю свою работу и делаю ее очень и очень хорошо. В этом же случае я чувствую небольшой привкус гордости, той эмоции, на которую,  я считал, что не способен.

— Как правило, я делаю это немного позже, — объясняю я Донни, выуживая плоскогубцы из подноса рядом со мной. — Но я подумал, что это даст нам лишние пару минут поболтать. Своеобразная разминка, что ли.

— Пошел ты, — бормочет Донован куда-то в металл.

Я заталкиваю плоскогубцы ему в рот и сначала держу за передний зуб.

—  Это будет немного неприятно.

Зуб выходит из его рта с характерным хрустом, сопровождаясь визгом, который издает Донован.

— Для парня, который любит причинять боль женщинам, ты слишком криклив, — отмечаю я.

Его ответ звучит приглушенно ввиду отечности и скопления сгустков крови во рту. Я работаю без пауз, и напряжение оставляет мое тело, как только стихают его крики. Адреналин зашкаливает. Но это не принесет ему облегчения, учитывая что у меня еще для него есть в запасе.

В комнате становится тихо. Тишину нарушает лишь поскрипывание плоскогубцев, пока я работаю, и у меня есть время собраться с мыслями.

— Тебе, наверное, будет интересно узнать, Донни, что до того, как ты или Блейн положили на нее свои грязные руки, она была моей, а?

Он встречается со мной взглядом, и в его глазах мелькает насмешка. Он издевается надо мной одним лишь взглядом. За все то время, что я знаю этого парня, я получал от него только насмешливые взгляды. Для меня это не имеет никакого значения. Он вряд ли будет смеяться, когда я закончу с ним.

— Я первым увидел ее той ночью, — признаюсь я. — Раньше всех остальных.

Он снова бормочет что-то неразборчивое, а я качаю головой, чтобы заставить его замолчать.

— Мышь в поле, полном стервятников.

Только вот, я не был одним из тех стервятников. Отсутствие у меня социальных навыков и мое положение в организации не позволяли мне даже помышлять о том, чтобы завоевать ее. Но сейчас все изменилось.

Только вот я не изменился.

Когда все зубы Донни собраны, я заталкиваю ткань обратно ему в рот, чтобы впиталась кровь.  Вытираю руки и откладываю грязные инструменты в сторону, пока ищу следующий.  Я снова останавливаю выбор на скальпеле - моем верном спутнике. В чистой линии разреза есть что-то успокаивающее и прекрасное. Но Донован не получит от меня такой милости.

Большинство парней в синдикате предпочитают ощущать твердость и весомость револьвера. Быстрый способ уделать кого-то, сохраняя дистанцию. В любом случае убийство - грязное дело, но я предпочитаю нож. Оборвать чью-то жизнь - это вообще не то, чем я занимаюсь безыдейно. Убийство - это личное, и подход к нему должен быть личным.

Моей целью в жизни было только убийство. Это была единственная причина моего выживания в детстве. Научиться убивать. И они хорошо меня обучили. На этой земле нет ничего, что я мог бы делать настолько  же эффективно. Разговор, понимание других, принятие решений. Во всех этих вещах я не особо разбираюсь. Но убийство - это то, что я умею делать. Не задавая вопросов. Без колебаний. Без тени сомнения в душе.

Я был рожден, чтобы отнимать жизнь.