Жнец и его тень (СИ)

— Нам из… — в присутствии посторонних стажёру приходилось аккуратнее подбирать слова, а потому он начал немного запинаться, — … канцелярии, ну, сверху, пакет прислали. Нужно мужику одному доставить из, ну, людей.

— С каких пор наша служба стала курьерской?

— Коллеги сказали… личная просьба этого… как его… Габриэля. Из отдела качества.

— Я так понимаю, коллеги поручили это дело тебе? Тогда зачем ты мне это рассказываешь? Мой рабочий день закончен.

— Ну шеееф! — взмолился стажёр. — Вы представляете, что они там написали, и как я должен буду человеку это всё объяснять? Я второй месяц работаю! А у вас такой огромный опыт… Ну пожалуйста!

— Хорошо.

Две вещи заставили жнеца согласиться: то, что стажёр всё равно не отстанет, и имя «Габриэль».

Сперва он вернулся на кухню, сдержанно кивнул присутствующим:

— Прошу меня простить, срочная работа.

И украдкой взглянул на Варвару: не обидит ли её это исчезновение. Но она лишь улыбнулась:

— Удачи тебе.

Оказавшись на улице, стажёр наконец смог рассказать подробности о загадочном пакете:

— Вы знаете, по инструкции душа имеет право написать в любую из канцелярий, и они должны ответить в течение ста лет… Так вот, этот мужик действительно написал жалобу, но ему подобрали новое тело до того, как ангелы успели ответить. Завтра заканчивается срок обработки обращения, мужик ещё жив и вроде помирать не собирается, поэтому Габриэль принял решение отправить ему ответ, как есть.

— Я рад слышать о накладках в отделе качества, — жнец не удержался от колкости, — но всё ещё не понимаю, причём тут мы.

— Да ладно шеф, всё вы знаете, — справедливо не поверил ему стажёр. — Жнецы — единственная форма существования, позволяющая находиться в любом из миров, не вызывая аномалий, в то время как присутствие самого маленького и слабого ангела обеспечит эзотерические форумы сюжетами на полгода вперёд. А дело-то деликатное… мне так коллеги сказали.

— Они могли воспользоваться одержимостью. В мире достаточно людей, которые не против на часок одолжить своё тело святой сущности.

— Я вас не узнаю, — стажёр с сомнением прищурился, — это правда слова главного трудоголика восточно-европейского управления, который без ума от своей работы?

— Вот именно — своей, — невозмутимо подчеркнул жнец, — разгребание проблем небесной канцелярии в мою должностную инструкцию не входит.

— Но вы уже согласились, — осторожно напомнил стажёр, видимо, боясь, что его всё-таки отправят доставлять письмо в одиночестве.

— Наш отдел на это согласился, поэтому я отвечаю за доставку точно так же, как и все. Но это не значит, мне происходящее мне нравится. Ладно… — на этом жнец решил, что достаточно выразил своё негодование и перешёл к делу, — кому и куда мы должны это отнести?

Стажёр просиял и назвал адрес.

Внутри помещения было душно и дымно. Пряный чад ароматических палочек делал воздух тяжёлым и томным. В свете розоватых фонарей женщины разных возрастов будто в трансе пританцовывали, повинуясь бородатому заклинателю в пёстрой африканской робе, украшенной бусами и перьями.

— Разведите ноги на ширину плеч, — профессионально-обволакивающим голосом тянул он, — почувствуйте силу земли, поднимающуюся вверх! Сила женщины — сила земли! Она закручивается спиралью, наполняя вас! Вы чувствуете? Вы чувствуете?!

— О-о-о! — экзальтированно стонали женщины.

— Теперь плавно двигаем бёдрами вправо… потом влево… ощутите движение спирали! Подстройтесь под неё!

Выдержав представление минут десять, стажёр демонстративно зевнул:

— Какой только дичью люди не занимаются! Это ж каким непроходимым идиотом надо быть, чтобы закручивать задницей какую-то спираль?

Жнец никак не прокомментировал это заявление, но стажёр не сдавался:

— Шеф, вы разве не думаете, что у этих людей не всё в порядке с головой?

— Не думаю.

— Но…

— Я вообще о них не думаю, — пояснил жнец, пока стажёр не начал спорить. — Боги дали им право самим распоряжаться отпущенным временем. Я работаю триста лет. Во что бы превратилась моя память, если бы я занимался оценкой их увлечений и умственных способностей? Как-никак, именно смерть истинно толерантна, как сейчас принято говорить, поскольку приходит ко всем, не видя различий.

— Да вы философ… — стажёр в очередной раз смирился с мыслью, что втянуть начальника в перемывание костей смертным не получится, и замолчал.

Вакханалия продолжалась ещё четверть часа, после чего посетительницы нестройной гурьбой потекли к выходу. Как только за последней закрылась дверь, с лица ведущего исчезло то вдохновенное выражение, сменившись деловым и сосредоточенным. Он тщательно пересчитал купюры в деревянной шкатулке и переложил в спрятанный под столом неприметный рюкзак.

— Пошли?.. — неуверенно спросил стажёр, не торопясь проявить инициативу. — Что мы ему скажем-то?

— Не знаешь, что говорить — не говори ничего, — на полном серьёзе посоветовал жнец и дал знак снять чары невидимости.

— Вы кто? — тревожно спросил заклинатель, правой ногой ненавязчиво запинывая рюкзак подальше под стол.

— Коноплянкин Эдуард Порфирьевич? — проигнорировав вопрос, уточнил жнец. — Мы пришли передать вам письмо.