Жнец у ворот

Вокруг слышится сердитый щебет, я чувствую касание крохотных ручек. Я падаю, увлекая Мусу за собой, и над нашими головами пролетает стрела. Еще одна летит в нас из темноты, но не достигает цели, обрушиваясь на землю в полете – спасибо феям Мусы.

– Никла! – яростно кричит Муса в темноту. – Покажись!

Среди теней что-то движется, и из темноты выходит наследная принцесса. Ее лицо искажено от злобы, его едва можно разглядеть из-за гулей, клубящихся вокруг нее.

– Я так и знала, что предательница Элейба тебя отпустит, – шипит Никла сквозь зубы. – Она за это заплатит.

Слышатся звуки шагов. Это приближаются солдаты, которых привела с собой Никла. Они заключают нас с Мусой в плотное кольцо.

– Никла, послушай голос разума, прошу тебя. Мы с тобой оба знаем…

– Не смей говорить со мной! – орет принцесса, и гули радостно купаются в ее боли. – У тебя был шанс, но ты его упустил.

– Когда я опрокину ее, беги, – шепчет мне Муса.

Я еще не до конца осознаю, что он сказал, как Муса минует меня и бросается прямо на Никлу. Тут же вперед выступают телохранители в серебряных доспехах, и видно лишь мелькание тел.

Я не могу просто так позволить людям Никлы схватить его! Одним небесам ведомо, что с ним тогда может случиться! Но если я нанесу удар хоть кому-то из этих мореходов, король Ирманд обратится против нас… Я хватаюсь за рукоять кинжала, но чья-то рука хватает меня и оттаскивает назад, прочь от схватки.

– Беги, сестренка, – говорит Дарин, держащий в руке боевой посох. За его спиной я вижу Таурэ, Зеллу и нескольких книжников из лагеря беженцев. – Мы постараемся, чтобы тут никто не погиб. А ты выбирайся из города и спаси всех нас.

– Муса, и ты… Если они вас арестуют…

– У нас все будет в порядке, – перебивает Дарин. – Ты была права. Мы должны быть готовы к бою. Но у нас не будет шансов, если ты сейчас не уйдешь. Скачи скорее, Лайя. Останови его. Я всегда буду с тобой. Здесь, – он прижимает руку мне к сердцу. – Беги.

И я бегу, как в незапамятный день в Серре, пока голос брата звенит у меня в ушах.

* * *

В первые три дня пути я едва останавливаюсь, в любой момент ожидая погони от Никлы и ее людей. В голове моей постоянно вертится калейдоскоп возможных исходов стычки у ворот: мореходы заключают под стражу Дарина, Мусу, Зеллу, Таурэ… Король посылает солдат мне вдогонку… Книжникам отказывают в пропитании или, еще хуже, совсем изгоняют из Адисы, лишают даже временного прибежища…

Но на четвертый день после выезда из города я просыпаюсь до рассвета, потому что меня будит тихий щебет у самого уха. Я так привыкла слышать этот звук рядом с Мусой, что невольно оглядываюсь, ожидая его увидеть. Но вместо этого мне на грудь приземляется свиток, в котором написано всего три коротких слова.

«Мы в порядке».

После этого я перестаю оглядываться через плечо и начинаю смотреть только вперед. Элейба сказала правду – на любой станции курьерской связи служители, едва завидев королевское кольцо, предоставляют мне свежую лошадь и провиант, не задавая вопросов. Это самая лучшая помощь, потому что я очень тороплюсь. Каждый новый день приближает меня к Луне Урожая, то есть к победе Князя Тьмы. Я боюсь, что он сумеет найти подход к Кровавому Сорокопуту и заставит отдать ему кольцо. Кинан освободит гневных джиннов, и тогда мы все пропали.

По пути я размышляю над остальными частями пророчества Шэвы. Слова о Мяснике тревожат меня, но не так сильно, как слова «Мертвые встанут – живых не останется».

Мертвые – это те, за кого отвечает Элиас. Означает ли эта строка, что они вырвутся из Земель Ожидания? А если вырвутся, что за этим может последовать? И что там, в конце пророчества? Все какое-то мутное, кроме слов о том, что «Жена-Призрак падет, плоть Призрака иссохнет». Это как раз совершенно ясно – я должна умереть.

Снова и снова я напоминаю себе, что пророчество – это не то, что высечено в камне. Оно не сбывается буквально.

По пути я встречаю других путников, но плащ с капюшоном и кольцо с королевской печатью надежно охраняют меня от лишних расспросов. Сама я ни с кем стараюсь не беседовать. После недели пути по горам и еще десяти дней спуска в тихую равнину, усеянную деревнями, на горизонте показался Сумеречный лес – синяя полоса под густыми облаками. Так далеко от городов нет курьерских станций, а хутора и деревни остались в стороне от моей дороги. Но я не чувствую себя одиноко. Меня наполняет чувство предвкушения.

Совсем скоро я увижу Элиаса.

Я вспоминаю, как назвала его, когда в сердцах кричала на Дарина: мой любимый мужчина.

Я думала, что любила Кинана, но та любовь была рождена отчаянием и одиночеством, потребностью увидеть себя и свои стремления в глазах кого-то другого.

То, что я чувствую к Элиасу – совсем иное. Это пламя, которое я несу у своего сердца и прижимаю к нему, когда силы мои иссякают. Иногда, в глубокой ночи, я пытаюсь представить наше с ним общее будущее. Но никогда не позволяю себе слишком внимательно вглядываться в эту картинку. Зачем терзать себя картинами того, чего не может быть?