Жозефина. Книга первая. Виконтесса, гражданка, генеральша

«Все мои огорчения развеялись, когда я прочла доброе и трогательное письмо, так мило выражающее твои чувства ко мне. Как я благодарна тебе за то, что ты так долго возишься со своей Жозефиной! Знай ты степень моей признательности, ты сам зарукоплескал бы себе при мысли, что ты властен так живо порадовать свою жену, которую любишь. Письмо — портрет души, и я прижимаю его к сердцу. Мне от него так хорошо! Я навсегда сохраню его. Оно будет мне утешителем в твое отсутствие, путеводной звездой, когда ты рядом, потому что я хочу вечно остаться для тебя доброй и нежной Жозефиной, думающей только о твоем счастье. Если радость преисполнит тебя до глубины души, если печаль на мгновение омрачит тебя, ты всегда сможешь излить свое счастье и свои горести на груди своей подруги; у тебя не будет чувства, которого я не разделила бы. Вот мое желание, вот мои чаяния, которые сводятся к одному — нравиться тебе и делать тебя счастливым… Прощай, Бонапарт, я не забуду последнюю фразу твоего письма. Я запечатлела ее в сердце, Как глубоко она врезалась в него! С каким восторгом оно отозвалось на нее! Да, я одушевлена тем же стремлением — нравиться тебе, любить или, вернее, обожать тебя».

Через несколько недель он пошлет «тысячу приветов маленькой кузине», вероятно, синониму былой «темной рощицы» или «трех островков Жозефины», чувственное воспоминание о которых оживет в нем на Святой Елене.

Владелица Мальмезо

Мальмезон! Три лье от Тюильри по Шербурской дороге, община Рюэйль. Мальмезон! Три слога, навсегда связанные с жизнью Жозефины. Мальмезон, где поныне ее призрак мелькает на повороте аллеи или в просвете открываемой вами двери. Мальмезон, черепичную кровлю которого она угадывала вдали, когда, будучи еще молоденькой виконтессой де Богарне, жила в Круасси.

Мальмезон, этот «Трианон^[242] консульства» стал подлинным домом Жозефины. С октиди до примиди^[243], в уик-энды, если можно так выразиться, республиканского календаря консульская чета пребывала там со своим окружением. С весны 1801 до начавшихся в конце 1802 поездок в Сен-Клу Бонапарт гораздо больше времени, чем в Тюильри, проводит у Жозефины в Мальмезоне, потому что там она у себя.

Инвентарная ведомость, которой мы располагаем, дает нам детальное описание мебели, приобретенной Жозефиной и Бонапартом вместе со строениями Мальмезона. Ансамбль в целом отнюдь не роскошен. Среди наиболее ценных предметов обстановки фигурируют две «большие печи с подогревом из подвала, облицованные мрамором и украшенные двумя фигурами», которые были установлены в большой прихожей, выходящей одновременно во двор и сад. Меблировка Большого салона — канапе, глубокие и малые кресла красного дерева, обитые зеленой лионской тафтой, консоль, кенкеты, занавеси из зеленого шелка, зеркала — оценивалась в 207 2 франка. Главная спальня — в 2 638 франков, из которых 1000 стоили «кровать в польском стиле», два канапе, два глубоких кресла и два низких стула. Занавеси здесь из муслина в полоску. Это была, без сомнения, первая настоящая спальня консульской четы.

С 21 апреля 1799, даты приобретения Мальмезона у семейства Лекульте де Моле, замок был постепенно обставлен заново, а прилегающее к нему поместье значительно увеличено за счет покупок 153 гектаров, Тростникового павильона, хуторов Тутен и — чуть позднее — Бютар. Само жилье тоже было сильно улучшено. За 600 000 франков Жозефина поручила правительственным зодчим Персье и Фонтену воздвигнуть два дорических павильона по сторонам воротной решетки, затем два крыла, выдвинутые на главный двор, и, наконец, перистиль, плафон которого, имеющий форму шатра, опирается на копья. Стены украшены ликторскими фасциями и задрапированы занавесями, сквозь которые видны решетки, представляющие собой сплетение копий из оцинкованного железа.

— Это напоминает клетку для хищников, которых показывают на ярмарке, — воскликнул Бонапарт.

Может быть, и клетка, но какая красивая! Устраивается также галерея, где разместятся произведения искусства, устраивается большой вестибюль, сообщающийся с парком с помощью мостика между двух обелисков, приводятся наконец в порядок частные апартаменты на втором и третьем этажах, предназначенные для офицеров и гостей. Столовая расписана Лаффитом, гостиные декорированы Жироде, Жираром, Тоне и Менком.

Зал Совета тоже имитирует свод шатра. Здесь снова ликторские фасции, доспехи, картонные шлемы и, конечно, копья. Из круглого кабинета попадаешь в замечательную библиотеку, разделенную на три части, поскольку известная непрочность здания неизбежно требовала опорных дорических колонн. Здесь еще чувствуется присутствие Бонапарта — так и кажется, что он минуту назад вышел из своего кабинета на маленький мостик, где любит работать под тиковым тентом.

— Когда я на воздухе, — говорил он, — я чувствую, что мои мысли взлетают выше и парят свободней. Не понимаю людей, способных работать рядом с печью и лишающих себя общения с небом.