Жозефина. Книга вторая. Императрица, королева, герцогиня

Прежде чем покинуть Швейцарию, Жозефина за 145 000 франков приобретает поместье Преньи-ла-Тур в Пти Саконне: «большой господский дом, три здания служб, а также другие небольшие прилегающие к ним постройки, три двора, три сада, расположенные террасами, и плодовый сад на восточной стороне с обсаженной деревьями аллеей, рощицу, поле заячьего гороха, вишенник, виноградник и большой луг; дальше, на берегу озера, маленькую обнесенную стенами гавань и баркасик для развлекательной рыбной ловли». Покупка, которой Жозефина воспользуется всего один раз! Но ведь так приятно покупать — в особенности лишнее!

Разумеется, Жозефина плутует с выполнением приказов Наполеона, которому не хочется видеть бывшую супругу у ворот Парижа: она задерживается в Мальмезоне, куда съезжаются все, кто фрондирует против существующего режима. В Тюильри это не то чтобы оппозиция, но все-таки мода. Если вы не хороши с «Новой», вы навещаете «Бывшую». Люди аффектируют свое сочувствие разводке, являются к ней с миной, с какой входят в церковь, чтобы выразить соболезнование семье в трауре. Подумать только, император велел Марии Луизе быть крестной последнего внука Жозефины! Какая бестактность! Если верить Бурьену, уже давно опальному, Жозефина, принимая бывшего секретаря императора, печально протягивает ему руку:

— Ну что, друг мой?

И, по его словам, тут же пускается в долгие сетования:

— Я в полной мере изведала, что такое горе. Он бросил меня, покинул, а титулом императрицы прикрыл лишь для того, чтобы мой позор стал еще более вопиющим. Ах, мы с вами правильно судили о нем. Я никогда не питала иллюзий насчет своей судьбы и все же чем только не пожертвовала ради его честолюбия! Он же проделал все это с жестокостью, какой вы себе и представить не можете. Я до конца сыграла в этом мире свою роль как женщина. Я все вытерпела и смирилась. Понимаете ли вы, друг мой, что мне пришлось пережить? Не знаю, как я все это выдержала. Представляете ли вы себе, какой пыткой для меня было читать повсюду описание празднеств? И какой была наша встреча, когда он впервые после свадьбы навестил меня? С какой жестокостью он рассказывал мне о ребенке, который от него родится! Как мне все это было отвратительно! Лучше бы уж было очутиться за тридевять земель отсюда. Но все-таки кое-кто из друзей остался мне верен, и теперь это единственное мое утешение, если я вообще могу обрести таковое.

Она принимает своих поставщиков, устраивающих у нее «форменный базар», выбирает платья, покупает шали, чулки, шляпы, выслушивает вздохи по поводу «Другой», которая доверяет своей гардеробмейстерине выбирать для нее платья.

Наполеон в Фонтенбло удивляется. Почему Жозефина мешкает с отъездом из Мальмезона? Он посылает Камбасереса поторопить ее. Стоит ноябрь, пора дождей, а в Нормандии еще так зелено…

Наконец Жозефина соглашается пуститься в дорогу.

На этот раз префект принял меры предосторожности и бесцеремонно запросил министра, должен ли он побеспокоиться о встрече в Шофуре «Жозефины», как он осмеливается теперь ее называть. Должен ли он взять на себя труд по подбору почетного эскорта? Он умоляет «хоть несколькими строками обрисовать», какой линии поведения ему держаться «с Жозефиной». Министр оказывается еще бесцеремонней префекта, потому что собственноручно накладывает на письмо г-на Шанбодуэна резолюцию из трех хлестких слов: «Оставить без ответа».

«Не получив никакого ответа, — поведает нам злополучный префект, — я ограничился тем, что приказал жандармским разъездам осветить дорогу». Правда, он распорядился также устроить иллюминацию и как можно громче закричать: «Да здравствует Жозефина!» Сам он отправился в замок, где, как он сообщает, «был очень хорошо принят».

Перед отъездом из Мальмезона Жозефина написала Евгению, объясняя ему причины, побудившие ее выбрать своим местопребыванием Наваррский замок:

«Я, конечно, предпочла бы Милан. Ты знаешь, как мне хотелось провести несколько месяцев с тобой, но не представляешь себе, какие слухи были распущены в этой связи: поговаривали, что я получила приказ уехать в Италию и не возвращаться больше во Францию. Забеспокоился даже мой штат. Все боялись путешествия, из которого не будет возврата. Поэтому я была вынуждена отказаться от самого своего заветного желания и хотя бы на этот год остаться во Франций».