Жребий изгоев

– Служить тебе хочу, княже Всеслав Брячиславич! – решительно сказал Славята, рубанув воздух ладонью. – Они там… хоть и не виновны в смерти князя моего, а всё одно – убийцы суть! Потому к тебе на службу и прошусь! И вся дружина тако же!

– Сколько же дружины с тобой?! – спросил Всеслав, не сводя взгляда с Ростиславля старшого. Кому иному слова полоцкого князя, возможно и показались бы обидными, но не Славяте. Вестимо, для Всеслава это важно… хотя он и видел, что для полоцкого оборотня это совсем не самое главное.

– Полтысячи, княже Всеслав Брячиславич, – гридень глотнул из чаши варёного ягодного мёда. – Две сотни увели с собой Вышата и Порей, ещё сколько-то народу в Тьмуторокани остались – кто-то жениться там успел, кому-то море приглянулось…

– А тебе не приглянулось? – весело спросил Радко, глядя на Славяту испытующе.

– И мне приглянулось, – признался Ростиславль старшой (теперь уже бывший Ростиславль старшой!) под беззлобные, добродушные усмешки кривичей. – Да только совесть иное велела.

– Ничего, – словно отвечая своим потаённым мыслям, задумчиво сказал Всеслав. – Дай срок, гридень Славята… воротимся и в Тьмуторокань.

В молодечной густо пахло печёной рыбой, мокрой срядой, сохнущей у открытого очага, редькой и кислой капустой. Дымно горели жагры на стенах, плясал в очаге огонь, метались в углах тени. Кто-то шуршал в запечке – то ли мышь, то ли домовой, то ли ещё какая домашняя нечисть. В волоковое оконце любопытно заглядывала луна, по бледному лику которой то и дело пробегали рваные облака.

Вои говорили негромко.

– А что, Несмеяне, христиане у князя в дружине есть? – словно бы невзначай говорил Заруба, косясь глазом на своих друзей.

– А как же, – усмехнулся гридень, разливая пиво в чаши. – Не без того. Аж целых десять человек.

Заруба смолчал в ответ на скрытую насмешку – десять человек, когда в самой дружине Всеславлей не меньше пятнадцати сотен воев. А то и больше.

– И что Всеслав-князь?

– А что Всеслав-князь? – вот Витко насмешки в своих словах скрывать даже и не подумал.

– Ну он же своим богам кланяется, а они – Христу…

– Ну, во-первых… не СВОИМ богам, а русским богам! – медленно закипая, сказал Несмеян и отставил чашу. – Русским! А во-вторых – ты что же, думаешь, христиане эти Перуну да Велесу требы не кладут?!

– Чего?! – у Зарубы чупрун встал дыбом, и даже усы наежинились. – Нет бога, опричь Христа!

– Отчего это?! – засмеялся Витко. – Ты Христа почитаешь, мы – Перуна да Велеса… Богов много…

У Зарубы вновь вспухли на челюсти желваки, так же, как и тогда, при разговоре со Славятой. Вой замолк, вливая в себя чашу пива за чашей.

Наутро всех разбудил рёв рога. Вои, быстро одеваясь, скатились по лестницам во двор княжьего терема. Невидимый в тумане трубач звал, трубил, играл, не давая спать, и вои невольно подтянулись. Все были при оружии хоть и без доспехов.

С крыльца медленно спустились князь и гридни. Всеслав был в тёмно-красном с золотом вотоле – всё же не зря возил с собой в полюдье богатую одежду. Чуть сзади него: гридни – Радко, Вадим, Брень, Витко.

Дойдя до нижней ступени, Всеслав вскинул руку, и рог смолк. Загудели под ногами ступени, и с частокола во двор сбежал трубач – гридень Несмеян. Славята чуть удивился – невместно гридню самому побудку трубить. Ну да тут видно случай такой был.

Чуть в стороне, ближе к воротам стояли богато одетые всадники – должно быть, менское боярство. Славята даже различил тысяцкого – старшой менской господы выделялся посеребрёнными доспехами.

Ростиславичи столпились посреди двора, невольно озираясь по сторонам. Не было средь них только Зарубы с двумя товарищами – ещё на заре, как только отворили менеские ворота, оседлали эти трое коней и подались из города прочь. Куда они делись – никто не спрашивал, а те, кто знал – молчали.

В павшей на двор терема тишине Славята прошагал через двор и протянул князю меч. Тускло блеснул без солнца струистый оцел.

– Просим, княже Всеслав Брячиславич твоей заступы! Хотим тебе служить!

– Добро, – ответил Всеслав, принимая из рук гридня меч. – Быть тебе, Славята Судилич, гриднем моей старшей дружины, а воям твоим – воями в дружине младшей.

И протянул ему меч обратно – рукоятью вперёд.

– Прими, гридень Славята, и служи мне так же верно и честно, как служил своему прежнему господину.

И тут Ростиславлих воев – ростовчан, волынян, «козар» и тьмутороканцев – словно прорвало. Они хлынули к крыльцу, зазвенели нагие клинки у князя под ногами – новая дружина готова была служить кривскому властелину.

Необходимое послесловие

Летом 2010 года внезапно, как выстрел, меня захватила биография Всеслава Чародея. Захватила так, что я отложил почти написанную первую часть «Позолоты» и взялся за «Жребий изгоев».