Жребий судьбы

— А что, есть повод сомневаться? — хмыкнул Йован. — Когда отбываем?

— Завтра утром, чтобы успеть к полудню, — ответил Рогир. — В первой половине дня храм закрыт для посещений до третьего удара колокола.

По пути к дому Рогир с интересом смотрел на Лассена. Как обычно, тот не принял участия в дискуссии. Большой опыт в политических интригах придворной жизни научил его избегать излишнего внимания на публике, чтобы его мнение не влияло на решения Рогира.

Привлекая Лассена ближе к себе, Рогир шепнул:

— Что тебя тревожит?

Лассен покачал головой:

— Нечего. Я вот думаю…

— О чем?

— Ты сказал, что связь между нами установилась еще во время первой встречи. Что ты имел в виду?

Рогир поцеловал его в висок:

— Я объясню позже, когда все закончится. Тебе лучше не знать ничего такого, что Тирд может использовать в своих целях, если попытается прочитать твои мысли.

— И он осмелится? — спросил Лассен. — Я никогда не ощущал ничего подобного с его стороны.

— Тирд не трогал тебя только потому, что считал запечатленным. Вторжение в глубокие слои разума — тоже насилие, пусть и не физическое, я бы сразу все узнал. Но теперь ты свободен от моего отпечатка. Хотя ему об этом не известно, у меня нет уверенности, что отчаяние не заставит его выудить из тебя информацию напрямую. Что уж говорить… — Рогир скривился. — Я сам виноват перед твоим родителем.

Лассен провел костяшками пальцев Рогиру по щеке:

— Аба рассказал мне, — сказал он мягко. — Ты тогда действительно напугал его, но он не держит на тебя зла, как и я. Мы оба знаем, что ты сделал это из любви ко мне.

Рогир поймал его руку и поднес к губам. Лассен почувствовал на своих пальцах тепло, когда возлюбленный выпустил вздох облегчения.

* * * *

На следующий день ардан со своими верными друзьями появился во внутреннем дворе позади монастыря, через который на территорию храма могли проходить только клерикалы и члены правящей семьи Зианы. Над городом как раз плыл полуденный перезвон. Тенрион и Шино приветствовали их и проводили в святилище.

Храм занимал большую часть комплекса в центре. Вытянутый и длинный, с высоким потолком, с которого свисали изящные люстры из золота и горного хрусталя, украшенный великолепными картинами, скульптурами, гобеленами и окнами из разноцветного стекла. Он был просторен, так что один только неф вмещал четыре ряда церковных скамей, полтностью сделанных из редкого награ, на сотню мест каждая. Смежные секции с собственными алтарями с обеих сторон отделялись колоннами из мрамора. Широкие низкие ступени вели от нефа к золотому постаменту, на котором возвышался мраморный алтарь. Над ним, между витражами, висела огромная четырехконечная звезда Вереса, выкованная из белого серебра и инкрустированная сапфирами.

Тенрион попросил, чтобы в храм и его окрестности некоторое время после полудня никого не пускали. Это немного озадачило Прелата, но, тем не менее, тот согласился. Благосостояние древнего святилища в значительной степени зависело от щедрот Хадраны, чья семья всегда великодушно жертвовала Вересу из своих богатств. Священник не видел причины отказывать в просьбе, не нарушающей никаких законов и церковных традиций.

Заперев главные ворота и боковые двери, прибывшие поспешно скинули плащи.

Во главе с Тенрионом прошли по главному проходу к подножию лестницы. Глядя на звезду, герун преклонил колено. Остальные последовали его примеру. Вознеся молитву, тот поднялся и направился к Рогиру и его возлюбленному, чтобы проводить их к алтарю.

Придерживая спереди тунику, Лассен вместе с Рогиром поднялся по низким ступеням, и они встали перед звездой. Оба были облачены в свадебные одежды цвета сливок и золота, однако Лассен выбрал седиранский, более свободный покрой, чтобы хоть немного скрыть свое положение. Вышитый золотом пояс он повязал на бедрах, задрапировав складками атласной туники талию и скрыв округлившийся живот.

Они надели новые серьги, изготовленные для них братом Лассена, Юиланом. Украшения в общих чертах напоминали ту сережку из белого серебра, что Лассен носил со дня своего совершеннолетия, но в тонкой золотой оплетке с заключенными в ней идеальной чистоты алмазом и белоснежным сапфиром. Последний драгоценный камень символизировал союз душ. У Лассена глаза наполнились слезами, когда он понял, что Рогир намерен признать его, своего наложника, подлинным супругом.

Рогир мягко повернул Лассена лицом к звезде и притянул к себе. Провел ладонью по его предплечью вниз, взял за правую руку, переплел их пальцы. И обратился к Вересу со знакомыми каждому с детства словами:

— Создатель всевышний, Господь наш всемилостивейший, мы умоляем тебя, снизойди до детей своих.