Жрецы (Человек и боги - 2)

"Зачем в караульную избу?! - подозрительно размышлял Петр, одевая шинель. - Бутурлин!" Не он ли исполнитель всех самых тайных капризов императрицы? Ушаков, Александр Шувалов и Бутурлин - вот люди, которые заставляли трепетать придворных офицеров, весь служилый люд. "Когти государыни". О, не дай бог попасть в эти когти!

Петр быстро сбежал по лестнице и, выйдя в сад, пробрался по сугробам в караульную избу. Его встретил сам Бутурлин в медвежьем тулупе и бобровой шапке. Он загородил ход в избу.

- Стойте, господин офицер! Не торопитесь!

- Меня звали?

- По повелению ее величества. Сыщиками задержан некий неизвестный подлый человек, имя ваше произносящий...

- Он слуга моего отца.

- Однако, он в лаптях?!

- Дворовый, мужик... - не зная, что говорить, скучно пробормотал Петр.

- Русский?

- Ваше превосходительство могут спросить его...

- С мужиком я разговариваю токмо на пытке.

- Русский.

- Православный?

- Православный.

Бутурлин ядовито усмехнулся.

- Морозно, поручик, поди, озябли, войдите и погрейтесь в караульной...

Бутурлин посторонился. Петр вошел в помещение.

В караульне было душно; чадила печурка. При появлении начальства солдаты вскочили. Петр искал глазами своего человека среди солдат, но Бутурлин указал рукою на арестантское помещение.

- Там он.

У решетчатого окна появился заплаканный Степан - старый дядька Рыхловского. Умоляюще глядя на Петра, он причитывал:

- Родименький!.. Сынок!.. За что страдаю?! Господи! Господи!

- Молч-а-ать!

Бутурлин погрозил ему пальцем.

- Ваше превосходительство... выпустите его... Надо нам поговорить.

- Беседуй тут... - грубо сказал Бутурлин, сбрасывая с плеч тулуп. Около него появилось несколько придворных сыщиков. Глаза их забегали, на губах замелькали двусмысленные улыбки.

- Как здоровье батюшки? - спросил Петр у слуги.

- Филипп Павлович здоров, барин-батюшка, здоровехонек...

Вмешался Бутурлин:

- Серого большого кота, передние лапы белые, не видал ли?

Степан застыл в удивлении.

- Серого? - бессмысленно повторил он.

- Ну да!

- Не видал.

- Какого же кота ты видал и где?..

- Ни единого кота на пути своем не встречал, собак же изрядное множество... Истинно Христос!

- Так-таки и не видал?

- И во сне не снилось!.. Ба-а-атюшки! Да что же это такое со мной! заревел мужик.

- Чего ради явился ко дворцу?

- С письмом из вотчины.

- Ее величество приказала знать, о чем письмо.

- Отец в опасности... Воры и мордва грозят ему смертию... Он зовет меня в Нижний... Просит помощи у царицы...

- В оном городе есть слуга ее величества, к тому назначенный, чего для просить помощи в столице? В губернии есть высшая власть - его сиятельство генерал князь Друцкой... Об опасностях надлежало бы к оной персоне и обратиться, а не гонять раба за тыщи верст к барчуку...

- Я не барчук! - с негодованием возразил Петр. - Офицер я гвардии ее величества...

- В дворцовом реестре до поры вы таким и значитесь. Не спорю. Не ведомо ли тебе, человек, о ворах и разбойниках в нижегородских лесах?

- Полно их у нас. Сам разбойник атаман Заря под Василем стоит.

- А не ведомо ли тебе чего о мордве?

- Мордва что! Мордва ничего. Тихий, степенный народ. От них обиды нет русскому человеку.

- А не грозят ли они смертию твоему господину, а если не они, то чуваши, черемисы, татары?..

- Не слыхивал я... На попов более они в недовольстве, а крестьянину обид никаких...

Петр понял, что письмо его прочитано в тайной канцелярии, но не то его убило, что письмо известно Бутурлину, жуть напала от другого: от того, что Бутурлин спрашивал Степана так, как будто заведомо желал, чтобы ему, Петру, стало ясно все и чтобы он не сдержался и возмутился. А за это его бы арестовали.

- Больше мне не о чем беседовать с ним, - тихо сказал Петр, делая мучительные усилия, чтобы подавить в себе возмущение, и вышел из караульной избы. Долго слышал он за своей спиной жуткие, раздирающие душу крики Степана.

Вернувшись в комнату, лег на постель. Подложил руки под голову и задумался: "Что же все это значит?" В глаза стали издеваться над ним. Вчера только вышел приказ по дворцовому караулу, чтобы не назначать его в наряды к покоям царицы. Это он воспринял как самую великую обиду. Сегодня заперли, словно вора или изменника.

Как никогда захотелось теперь домой. О, если бы царица отпустила!

На следующий день Рыхловский обратился с просьбой помочь ему в получении командировки на родину к самому начальнику тайной канцелярии. Тот обещал переговорить об этом с царицей.

Через месяц Рыхловскому удалось получить разрешение на отъезд в Нижний.

XI

Дворец остался позади, утонул в сырой снежной мгле. Зима все эти дни упорно сопротивлялась теплым ветрам, налетавшим с моря, но март давал себя знать.

Петр в последний раз выглянул из кибитки. Туман. Ничего не видно. Задел шляпой верх повозки: посыпался с нее на лицо и шею мокрый снег. "Прощай, Петербург! Прощайте, товарищи! Прощай..." Лучше не думать. Все кончено.