Жуков. Портрет на фоне эпохи

18 марта он прибыл в Курск. Поезд был замаскирован, машины выгружены, и маршал с сопровождающими поехал в штаб Воронежского фронта. «Жуков торопил,  – рассказывает его шофер Бучин.  – […] Жуков с окаменевшим лицом смотрел на мчавшиеся навстречу грузовики, набитые солдатами, ездовых, беспощадно нахлестывавших лошадей, и тянувшиеся по обочинам группы солдат в грязи с головы до ног. Правда, почти все с оружием. Георгий Константинович бросил по поводу этого одобрительную реплику. И замолчал, следя за маршрутом по карте. […] Конец путешествию пришел внезапно – раздались гулкие выстрелы танковых пушек. Просвистели болванки. Задний ход, разворот – и назад, в Обоянь. […] Если бы мы ехали по-прежнему, то через минуту-другую вкатились бы в боевые порядки авангарда танкового корпуса СС. Потом выяснилось, что на карте, врученной маршалу, был неверно нанесен передний край, указан рубеж, с которого наши войска уже отступили. […] В деревне под Обоянью Жуков прошел в здание, где находился штаб Воронежского фронта. Мы, оставшиеся на улице, стали свидетелями того, как готовились драпать штабные. […] Офицеры-штабисты поспешно кидали на машины какие-то ящики, связисты сматывали провода. Крики, шум, ругань. Мы, жуковские водители и охрана, дивились паникерам. Я уже узнал, что в штабе собрались звезды первой величины – командующий Воронежским фронтом Голиков, член Военного совета Хрущев и группа генералов. […] Узнал я, что с незадачливыми вояками и А.М. Василевский, только что получивший звание Маршала Советского Союза. […] С его [Жукова] появлением в доме, около которого мы наблюдали панику, воцарился воинский порядок»[602].

Если верить Минюку, генералу для особых поручений при Жукове, ни Голиков, ни Хрущев не смогли внятно доложить ситуацию. К счастью, там находился Антонов, сохранивший холодную голову. Он объяснил, что положение еще хуже, чем было доложено Сталину. Дорога на Курск открыта. В 69-й армии, например, больше нет ни одного танка, в ее дивизиях осталось меньше чем по 1000 человек. Жуков немедленно позвонил Сталину: «Необходимо срочно двинуть сюда все, что можно из резерва Ставки и с соседних фронтов». Василевский ответил ему, что 64, 62 и 21-я армии в пути, 1-я танковая армия Катукова, переброшенная с Северо-Западного фронта, сосредотачивается вокруг Обояни, южнее Курска, на случай, если пехота не удержит фронт. Жуков собрался выехать, чтобы лично возглавить оборону Белгорода – ключа к дороге на Курск, когда узнал, что 18 марта город сдан. К счастью, вовремя подоспел авангард 21-й армии – 52-я гвардейская дивизия,  – остановивший продвижение эсэсовских дивизий, которым не удалось перейти Донецк.

Бедов, начальник охраны Жукова, рассказывает, что маршал, увидев окружающий его беспорядок, потребовал от Сталина снять Голикова. Он вспоминает, как слышал телефонный разговор: «Он сказал, что генерал Голиков не способен справиться в создавшейся обстановке… повторяет старые ошибки. Под Сухиничами он плохо показал себя, командуя 10-й армией. А теперь допустил более серьезный просчет. Не можем мы губить войска»[603]. Жуков дал волю своей старой неприязни к человеку, который с радостью отдал бы его в руки палачей из НКВД. Сталин послушал его и 21 марта заменил Голикова на посту командующего Воронежским фронтом Ватутиным. «Три дня Жуков,  – рассказывает Бучин,  – мотался между передовым краем и штабом фронта, разместившимся в деревне Стрелецкой. Наша оборона уплотнялась с каждым часом, подтягивалась вся 21-я армия. Дороги у Обояни капитально испортились – сосредоточивалась танковая армия [Катукова]. Нового командующего фронтом Ватутина Жуков провез по штабам становившихся в оборону соединений, привозил и на передний край. Комичное зрелище: невысокий Жуков решительно шагал, показывая рукой в ту или другую сторону, а рядом и чуть позади семенил крошечный Ватутин. Роскошного маршала А.М. Василевского 22 марта отправили восвояси. Жуков оказывал ему всяческое внимание и велел отвезти полководца на полевой аэродром на нашем „хорьхе“»[604].