Жулье. Золото красных. Выездной

— Тогда начну я. Уже не один год с Паниным творится нечто странное… Толковый, вроде бы работник… правление доверяло ему и… в позапрошлом году на Панина напал разоблачительный зуд — его предупредили, по-доброму… В прошлом году все повторилось, и снова спустили на тормозах… и, наконец, последняя выходка! Это что?.. Желание поссорить банк с кураторами из ЦК?.. Мне плевать, что со всех сторон талдычат: Панин — хороший работник! Плевать! Если человек близорук… подчеркиваю, политически близорук, его деловые качества никого не интересуют. Кто продолжит? — Мастодонт упер взор в Чугунова. — Понимаю, вы уже мысленно в Цюрихе, но… случившееся касается вашего управления. Прошу!

Чугунов поднялся:

— Я доверяю Панину… квалифицированный специалист, лучшая отчетность в управлении…

— Это все? — Мастодонт прищурился.

— Все, — кивнул Чугунов.

— Я просил дать политическую оценку, — напирал предправления.

— Я не понимаю, что такое политическая оценка, я понимаю лишь что такое профессионально выполненная работа.

— Отлично! — Мастодонт расцвел. — Все знают, что товарищ Чугунов завтра летит в Цюрих и… открыто не поддерживает председателя правления… это означает лишь одно… разговоры про запугивание в банке… про расправы — ложь! Чугунов завтра благополучно отбудет в Цюрих, я не мстителен, хотя кое-кто уверяет всех в обратном. Кто еще желает?

Все молчали.

— Панин… — обратился Мастодонт к подследственному. — Ваши резоны?

Панин неохотно поднялся:

— Я так полагаю, что все решено, благодарю коллег за молчание… в наших условиях молчание, как вопль в поддержку… Спасибо. — Панин сел.

Мастодонт поморщился:

— Панин разыгрывает из себя рыцаря без страха и упрека… однако на нем висят некоторые валютные злоупотребления… я бы вел себя скромнее.

Панин вскочил:

— Все, о чем вы говорите, я делал по вашему прямому указанию.

Мастодонт держался отлично:

— Вы что-то путаете. Какое указание?

— Устное! — выкрикнул Панин.

— Вот видите, — обрадовался Мастодонт, — устное! Это не серьезно… здесь же взрослые люди. Кто еще желает высказаться? Ребров?.. Молчишь?.. Так-так… Вот, что я вам скажу, Панин, то что вы совершили в последний раз — больше чем преступление, это — ошибка. Ошибки не прощаются. Федорчук, подготовьте приказ об увольнении! Все свободны! — Мастодонт резко поднялся, оттолкнувшись от подлокотников. — Панин, останьтесь.

Все покинули кабинет, Мастодонт достал пачку сигарет, протянул Панину, щелкнул зажигалкой:

— Разыграли как по нотам! И ты — молодец, я чуть не взрыднул. Сволочи кругом! Никто меня не поддерживает, все хотят барахтаться в дерьме и остаться чистенькими. Местечко я тебе заготовил аховое, месяц перекантуешься, вроде в опале… и вдруг тебя берут — дикий случай, везение… и на новом месте уверены, что я тебя выпер с треском — кто подумает, что ты мой человек? Иди, отдыхай! — Мастодонт потрепал Панина по плечу, проводил до дверей, выглянул в приемную, поманил пальцем секретаря.

Женщина вошла в кабинет. Мастодонт запер дверь на ключ изнутри:

— Люблю, Маш, когда по-моему выгорает. Сил прибавляется. — Подвел женщину к подоконнику. Усадил. — Кровь по жилам, кураж и все такое… крепкие руки Мастодонта гладили тугие бедра женщины, обтянутые матовой, тонкой черной тканью.

Мастодонт рывком задрал юбку женщине, ее голова запрокинулась, волосы цеплялись за зеленые листья цветов в горшках…

Глаза Мастодонта заволокла белесая пелена. Радио вопило об успехах привычно, бодро и глупо. Мастодонт дышал все чаще, голова женщины запрокидывалась все больше, пальцы с длинными ногтями цвета сливы впились в мощные плечи хозяина… Наконец, Мастодонт выдохнул, в безумных глазах шевельнулось осмысленное:

— Часто думаю, Маш, какая светлая голова так мастерски рассчитала высоту подоконника… гений и только… ни сантиметром выше, ни сантиметром ниже… в аккурат… Женщина усмехнулась. Легко соскочила с подоконника. Осмотрела себя, поправила волосы, передвинула цветы и уже в дверях спросила:

— Ваш заказ Коле передать?

— Нет. Я на другой сегодня. Коля жену по ювелирным фабрикам возит. Я место устроил, панинское, одному человеку, а он подсобил связями на фабриках… вишь, как закольцовано: панинское место — нужному человеку… самого Панина — на нужное мне место… и еще проверил сегодня на разборке, кто чем дышит. Кофе принеси, — попросил Мастодонт. — Приустал я. — В глазах женщины почудилась обида. — В ближайшую поездку возьму тебя, вроде референта, и подкину чуток. — Мастодонт кивнул на сейф. — Реброва позови, — и тяжело направился к столу.

На Московском вокзале в Питере Седого встречали, тоже черная «Волга», но не с красной мигалкой, как в столице, а с синей. Седой расположился сзади, упокоил кожаный кофр с цифровыми замками на коленях.

Машина, разбрасывая снопы синих искр, подвывая сиреной, пронеслась по центру города. Седой любовался разрушающимся городом: на скорости работа времени над кладкой зданий, над ажурными ограждениями набережных не так заметна… голубое небо пронзала золотая адмиралтейская игла, под мостами, будто вымерли цементные, стылые воды Невы.