Журавлиная ночь

«Не знаю. Я видел только витрину газетного киоска, — мысленно ответил Вин Барг. — Вечером, в полусне перед пробуждением. И 94-й год — тот же, что был. На Украине — в должность вступает Кучма, в Белоруссии — Лукашенко… А если меняется — то что-то дальше…»

«Да, и почти весь день проспали, — подумал Кламонтов. — Как Джантар тогда…»)

— …Я много думал об этом все дни, что мы следовали за тобой, — признался Мерционов. — И что за «высшие силы» имеют в виду такое; и что за тайные силы вмешиваются в судьбы конкретных людей… Тем более — аналогично скрытым психозам, бывают и скрытые контакты: человека вдруг начинает мучить, изводить какая-то идея! И возможно, в общем не глупая — но в данной интерпретации доведённая до абсурда…

— Это насчёт разума животных и растений? — понял Кременецкий.

— Как ни горько готовить такое — и это тоже! Хотя в беспокойстве за судьбу земной биосферы — ты прав… Но вот, оказывается, есть феномен: кто-то цепляется к тому, о чём ты думаешь, во что веришь, планируешь — и незаметно выворачивает по-своему! И сам как бы тебе не враг — наоборот, союзник, единомышленник, возможно, даже мудрый покровитель — но ты под его руководством ничего не можешь достичь, прийти к успеху! Мечешься, ищешь, сомневаешься — и всегда он прав, а ты — нет!

— И… что ты об этом думаешь?

— Что и случайная телепатия — далеко не исключение; но и тайные организации, подобные приюту, откуда вышел твой отчим — видимо, тоже! И они веками ищут способных людей, и как-то используют их! Это, повторяю — ты, во «внешнем мире», должен думать, как о чистой мифологии! Хотя на самом деле — активно используется глубоко засекреченными землянами во вполне земных целях! И интерес к мистике, к инопланетянам — лишь снял часть покрова тайны и с этого, но только часть… А главное — что в итоге? Традиция традицией, внушение внушением — но надо знать, а для этого — понимать проблемы реальности! Но там уверены, что достигли уже высшей мудрости, идеала — вот и ищут во внешнем мире восприемников и «ретрансляторов»! А твои идеи им безразличны — их постепенно разрушают в тебе, подменяя своими… Например, такого типа и уровня: «Куда вам в Космос, идите свиней кормить! В деревнях дома заколочены, магазин закрыт, хлеб не подвозят, автобус не ходит — а они на Марс собрались!» Приходилось слышать?

— И не раз, — ошеломлённо подтвердил Кременецкий. — От многих людей… И думаешь, не просто так? Это…

— Вот именно! И в таком плане может «прозреть» кто угодно: ученик 5–6-го класса в Ташкенте или Ашхабаде; бывший рабочий-нефтяник, давно на пенсии, в Заполярье… Хотя, казалось бы: при чём — он, что может сделать с нечернозёмной деревней? Но вот — почему-то оно находит самых неожиданных людей! Будто «там», в каком-то центре, сами не знают — на кого вышли, кто имел несчастье воспринять! А он и не осознаёт факт связи с ними — просто начинаем бесплодно мучиться, чувствуя какую-то сопричастность, даже вину! И уже всех вокруг себя изводит этим, не даёт жить! Его же всюду, о чём бы ни думал, преследуют эти образы: деревни с забитыми окнами, штрафбата, поваленной тайги на БАМе, голодного мужика с пятью колосками в руке — а потом тоже на лесоповале с конвоем, ведь БАМ начинался уже тогда! И он просто вынужден выплёскивать в общество какой-то ошарашенный сумбур по этому поводу…

— А те… так и не понимают? За столько веков?

— Не все организации столь древние, — ответил Мерционов. — Есть и новые, хранящие идеалы времён своего появления. Но общая беда — что дальнейшие перемены во внешнем мире их не интересуют! Вот и готовят носителя идеалов — 1780-го, 1860-го,1930-го года, чтобы мыслил даже тогдашней лексикой и системой понятий! Будто общество с тех пор ничего не пережило, не передумало, не перечувствовало — и все последующие поколения были глупее…

— И в чём их идеалы? — переспросил Кременецкий.

— Да самые убогие! — не скрыл презрения Мерционов. — Какое-то примитивное общинничество, вегетарианство, повторение одних и тех же цитат как иллюзия высшей мудрости, отказ от денег, техники, и всё такое! Они же презирают весь последующий опыт — вместо того, чтобы задуматься! Но так… один, второй, третий, десятый, сотый — и уже общество вынуждено задуматься: в этом что-то есть…

(«Опять повторяемся! — спохватился Кламонтов. — И вряд ли случайно!»)