Журнал «Юность» №08/2022

Стонут стены,
Бьется птица
В незакрытое окно.
Как в такое может биться
Птица.
Стонут стены
Рядом, рядом
Разрываются снаряды.
Для могилы вороненка
Подходящая воронка.
Стонут стены,
Крыша машет —
Черепицей и скрепит.
И моя слетает крыша
И летит.
Стонут стены
От ударов.
Я сегодня стану старым.
Утром был я молодым.
В доме черный —
Черный
черный —
черный
– черный
Дым.

Алексей Черников

Родился в 2003 году в Архангельске. Первые стихи написал в возрасте восьми-девяти лет, а опубликовался впервые в семнадцать. В то же время был исключен из гимназии. Формально не имея даже школьного образования, работает журналистом. Участник и стипендиат 21-го Международного форума молодых писателей.

Мы не уместимся в себе Цикл, 2022 г.

Посвящается Виктории Шабановой

* * *

Голубоглазая судьба фальшивой бабочкой летала,
пустышкой, вспышкой, маятой, ничем, что стоило б чернил.
Она смотрела на тебя глазами, полными металла,
пока я сочинял себя и все-таки не сочинил.

Нет, я не Лермонтов. Гляди, как подо мной рассыпан гравий:

знать, в белом смокинге гора не удержала на плече
безжизненного мотылька, лавину автобиографий,
мое притворство над водой в ее породистом ключе.

Поймай меня в любой сачок, когда я говорю красиво,

когда спасибо не скажу и усиком не поведу.
Заставь кривиться и краснеть, как злую линию курсива,
вранье заставшую врасплох в моем искусственном аду.

Голубушка, тоска моя, мне не нужна свобода слова,

давай не станем говорить, но просто на руки возьми
меня, как воду из ключа, и пожелай конца такого,
чтоб можно было досчитать еще хотя бы до восьми.

И я за эти восемь, семь… – я вынырну к другим покровам, —

четыре, три… – из нелюбви и самозванства нищеты.
И в молоке души смешной и тела киселе багровом
оттают новые, мои, забывшие себя черты.

* * *

Забери мое право на вдох,
оголи до простого скелета.
В череде уважаемых вдов
будешь первой на целое лето.

Это дольше, чем то, что смогу

сочинить за всю жизнь для обоих,
существуя в узорном рагу
на вульгарных цветочных обоях.

Голос вычурный мне запрети,

сократи мой сценический номер.
Я посредственно жил во плоти,
но с тобою талантливо помер.

Не храни меня, а хорони.

Поза классика прозой дотлела.
– Это ангелы?
– Это они.
Я теперь не писатель, а тело.

Это подвигом стало моим

и семейным бессмертием нашим,
гениальностью, данной двоим
под венцом с мендельсоновым маршем.

Остается империя злой.

Продаются молитвы и свечи.
Прут стихи сквозь озоновый слой
и плюют на дела человечьи.

Я хотел быть поэтом Айги.

Ждет меня не овчарня, а псарня.
Уберечь мне в себе помоги
восемнадцатилетнего парня.

* * *