Журнал «Вокруг Света» №03 за 2007 год

 — рыба-еж (лат. Diodon hystrix), содержащая тетродотоксин — один из сильнейших ядов, затрудняющий передачу нервных импульсов мозга,

 — галлюциногенная жаба (лат. Bufo marinus),

 — кольчатый ядовитый морской червь (лат. Annelida),

 — дурман обыкновенный (лат. Datura stramonium),

 — желчный пузырь крупного млекопитающего,

 — черепные кости мамбо (жрицы вуду),

 — различные травы, точный перечень которых неизвестен, — порох или тальк, служащие основой смеси.

Все ингредиенты тщательно перемешиваются в течение трех дней до полной однородности. Порошок зомби готов.

«Незаметное» гаитянское вуду: храмы часто ничем не отличаются от обычных жилищ. Веве — сложный геометрический узор, олицетворяющий божество, — рисуется только в ходе церемонии, а после ее окончания обязательно стирается

Жакмель. Черный Иисус

На всех иконах лица святых выражали скорбь, негодование, ярость, отчаяние — все что угодно, но только не смирение. Черная Богоматерь держала на руках черного Младенца Христа. Ее лик прорезали глубокие морщины страдания. Христос был внимателен, строг и сосредоточен. Рядом стояли еще иконы — с изображениями святого Петра, Иоанна Крестителя и многих других, которых я не узнал. Эти казались уже даже не черными, а лиловыми; глаза их были пронзительны, как крик, и остры, как скальпель. Заключенные в темные рамки, из-под пыльных стекол, они выхватывали меня взглядом из толпы. Потом молчаливо провожали.

Это были перепечатки старых литографий, раскрашенные под трафарет — традиционная гаитянская иконопись. Рядом стояли всевозможные бутыли и баночки с целебными снадобьями, горами лежали пакетики с порошками, некоторые — подписанные, а другие — со странными геометрическими знаками по бокам. «Вуду работает просто — если ты веришь, значит, порошок поможет тебе. Если нет — ты мертв», — объяснили мне добрые люди.

Дело происходило снова на рынке, но уже в Жакмеле, маленьком городе, скатывающемся с гор на поросший кустарником берег моря. Я ходил между рядов, иногда брал «волшебные» баночки в руки. Никто не обращал на меня внимания. Мне было не по себе — меня преследовали «взгляды» святых... Тут внимание мое привлек угрюмый и сонный продавец, на чьем прилавке щедрой горой лежали разноцветные куклы вуду. Маленькие, чуть больше сигаретной пачки, и очень тяжелые.

Гаитянин с любопытством посмотрел на белого клиента — одним сонным глазом (второй продолжал крепко спать). Я вертел кукол в руках; конские волосы, составлявшие их внутренности, кололи мне ладони. Куклы были разнополые, причем разницу между полами не составляло труда заметить. Торговец окончательно проснулся. Оба его глаза загорелись какой-то непонятной идеей. Он отобрал у меня черную мужскую фигуру и, тронув ее за толстый матерчатый жгут, который ясно давал понять, что это именно мужчина, сказал: «Зузу». На всякий случай я кивнул. «Нет, правда, — прозвучало вдруг на отличном английском. — По-креольски это называется зузу». Зузу у куклы был огромный, сопоставимый по размерам с ногой. Я снова кивнул, на этот раз с уважением, и отложил несколько набранных предметов в сторону: «А зачем нужна такая кукла?» Продавец взял в руки черного «мужчину» и красную «женщину»: «Когда люди женятся, они хотят быть счастливы всегда. Они берут двух кукол, соединяют их так крепко, как хотели бы любить друг друга всю жизнь, и перевязывают их веревкой. Пока веревка держится, семья живет счастливо». — «И все?» — «И все». — «А как же?..» — я сделал неопределенный жест рукой. Мне не хватало слов, но он почему-то понял сразу. Улыбка сошла с его лица: «Ты можешь купить и одну куклу. Я могу купить одну куклу. Предположим, кто-то украл мою жену. Что я буду делать? Возьму куклу черного мужчины и несколько крупных гвоздей…» Он яростно сверкнул глазами. Мы ударили по рукам, шесть кукол отправились ко мне в рюкзак.

Тяжелые деньги