Журнал «Вокруг Света» №04 за 1971 год

Широко известно, что Владимир Ильич начиная с 1921 года был бессменным депутатом Московского Совета от «Трехгорной мануфактуры»; он часто встречался с рабочими этой фабрики.

1 мая 1920 года Ленин приехал к трехгорцам. День тот был знаменателен вдвойне: именно на 1 мая был назначен Всероссийский коммунистический субботник. Утром Владимир Ильич работал на уборке Драгунского плаца Кремля. А вечером приехал на «Трехгорную мануфактуру».

Трехгорцы в тот день участвовали в субботнике в Хорошеве. Рабочий-трехгорец Сергей Кузьмич Волков так рассказывает в своих «Воспоминаниях» об этом дне: «...Было намечено разобрать интендантское казенное имущество в складе (это за Москвой...). Рабочие и работницы дружно собрались и ровно в восемь часов двинулись пешком за город...»

...Среди сотен усталых от работы людей, встречавших Ленина на Трехгорке, был и художник Сергей Петрович Храпунов, прославленный фабричный мастер. Искусством его восхищались и гордились. Каждая новая работа художника становилась событием.

Он смотрел и запоминал лицо Ленина. В тот день он задумал сделать его тканый портрет.

На Трехгорке я узнала, что рабочая династия Храпуновых до сих пор известна на фабрике. Сейчас в цехе контрольно-измерительных приборов работает мастер Сергей Храпунов — сын электромеханика Григория Сергеевича Храпунова, внук уже известного нам художника Храпунова (кстати, листая подшивки многотиражки «Знамя Трехгорки», я натолкнулась на корреспонденцию, в которой рассказывалось о достижениях «дуэта» Храпуновых — оба рационализаторы, оба передовики, недаром их фотографии украшают Доску почета. Корреспонденция эта была напечатана в 1959 году. С тех пор в семье Храпуновых произошли значительные изменения: отец, Григорий Сергеевич, ушел на пенсию, а бывший обмотчик Сергей Храпунов, окончив механико-технологический политехникум, стал мастером). Позвонив на фабрику, я узнала от Сергея Григорьевича адрес его отца.

Григория Сергеевича я застала дома.

— Что я помню о своем отце? — переспросил он меня. — Да вы проходите, садитесь вот сюда, к столу.

Он стал что-то искать среди книг и многочисленных альбомов. Наконец вынул из пачки старую фотографию и положил передо мной на стол.

Со снимка смотрел задумчивый человек. Молодой. Красивый. С зачесанными набок волосами, с русой бородкой и усами. С легкими залысинами. Лицо сильное, волевое, лицо много повидавшего и пережившего человека.

— Говорят, ваш отец сделал первый тканый портрет Ленина?

— Да, это так. Отец начал рисовать Ленина в 1921—1922 годах. Хотя первые эскизы были сделаны им раньше. Мне было тогда лет пятнадцать. Я работал у него подручным. На моих глазах и возникал портрет Ленина.

Портрет отец нарисовал небольшой. Помню, он перенес его на лист плотной бумаги, или, как говорят у нас, на патрон. Потом расчертил его на клеточки, насек точки. Через каждую точку на заправленный в ткацкий станок патрон были пропущены нити. Нити переплелись, проявив свет и тени. Так портрет Ленина был перенесен на ткань. Помню еще фон этого самого первого, пробного тканевого портрета — черно-синяя канва... Потом портрет выткали в нескольких экземплярах. С ним мы ходили в те годы на демонстрации.

На фабрике я уже узнала, что патрон, по которому ткали портрет, к сожалению, не сохранился. Но ведь с него было сделано несколько экземпляров портрета — об этом мне говорили в граверной мастерской.

— Быть может, — спрашиваю я Григория Сергеевича, — на фабрике сохранился хоть один экземпляр портрета?

— Вряд ли. Я, во всяком случае, об этом не знаю. Война была... Не знаю я и дальнейшей судьбы первого портрета. Работа моя у отца в мастерской закончилась в двадцать втором, я был направлен в электромастерские Трехгорки и проработал там уже до пенсии. Очерк об отце прочел случайно и также случайно для себя узнал, что ленинский портрет отцовской работы был подарен французам, а потом оказался у итальянцев...

Кто же мог точнее, подробнее вспомнить о тех давних визитах иностранных делегатов? Делегаций на фабрике перебывало много. Как узнать именно о той, которой был подарен портрет?

Утром следующего дня я вновь позвонила в профком Трехгорки.

— Попробуйте-ка расспросить еще одну нашу старую работницу. Запишите фамилию — Тавровская, зовут Онисья Михайловна. Или просто тетя Оня. Так мы все ее звали. Уж она-то должна помнить, как дарили портрет французам!

Метро «Краснопресненская». Затем 25-й трамвай... Шмитовский проезд... Дверь квартиры открыла внучка Онисьи Михайловны, и почти тотчас же вышла из комнаты сама Онисья Михайловна.

Была она простоволоса. Переступала тяжело. Прижимая к переносице дужку очков, жмурилась, долго молчала. Наконец заговорила. Голос ее был тих и прерывист.

— Мне вот-вот исполнится восемьдесят. — Онисья Михайловна села на кровать, а мне предложила стул. — Слышу уже плохо. Так что говорите погромче.

— Онисья Михайловна! — повторила я. — Не помните ли вы, как рабочие вашей фабрики дарили портрет Ленина французской делегации?