Журнал «Вокруг Света» №07 за 1981 год

Известный историк поморского мореплавания профессор М И Белов нашел недавно документы, подтверждающие причастность знаменитого Ерофея Хабарова к географическому открытию Таймыра. «Путь жестокий и дальней» проделал государев человек Ерофей Хабаров вместе с братом Никифором. От Туруханска они на двух кочах по Енисею, Карскому морю, Пясине, Дудыпте, Аваму добрались в 1628 году до Хетского зимовья.

Стрелецкий десятник Василий Сычев по приказу мангазейского воеводы Ухтомского весной 1643 года вышел на судах в низовье Енисея и через волоки перебрался на Хету, откуда тем же летом по реке Попигай и волоками при был на Анабар. Здесь он впервые ор ганизовал ясачное зимовье Волочаны. Именно так на карте переводчика Посольского приказа А А Виниуса около 1689 года было обозначено «пространство земли» в самом центре Таймыра, район, где старинные суда поморов перетаскивались, переволакивались из бассейна реки Пясины в бассейн реки Хеты. Собственно, полуострова Таймыр на карте еще не было. Было лишь побережье «Акиана Ледовитого» между устьями Пясины и Хеты. Поморы пересекали неведомый полуостров по внутренним водным путям. (Открытие самого северного выступа континента Евразии, по сути дела, состоялось лишь в 1742 году, когда в результате дерзких усилий Семена Челюскина, Харитона Лаптева, Никифора Чекина и их спутников появилась генеральная карта Ледовитого океана. Очертания Таймыра на ней были близки к современным).

С открытием Лены движение на восток пошло в обход Таймыра. А после образования в 1638 году якутского воеводства «стала та Лена река вторая Мангазея». И точно как на Мангазее последовал указ «Беречь накрепко, чтоб торговые и промышленные люди с Колымы, Индигирки, Лены реки в Пясину и на Нижнюю Тунгуску никто не перешел» Таким образом, местничество в пушном промысле закрыло с таким трудом проложенный водный путь из Туруханска через глубинные районы Таймыра к устьям рек моря Лаптевых.

В период работы отрядов Великой северной экспедиции таймырские пути вновь ожили. Один из маршрутов феноменального 6000 верстного санно-лыжного марафона штурмана Челюскина проходил в 1741 году через Авамское зимовье. Бывал здесь и командир отряда Харитон Лаптев. Еще столетие спустя Таймыр посетил известный географ А. Ф. Миддендорф. На побережье и в глубине Таймыра позднее начали перекрещиваться пути Норденшельда и Русанова Нансена и Вилькицкого, Ушакова, Урванцева, Бегичева.

Было время (после 1930 года), когда снабжение северо-восточных районов Сибири решили производить морским и речным путем с Енисея через Таймырский волок и устье Хатанги. Провели изыскания между Дудинкой и Пясиной с целью шлюзовать водную дорогу из Енисея на реку Пясину. Однако развитие транспортного судоходства по Северному морскому пути по-другому решило проблему снабжения северных окраин страны.

Бывалые люди

Утром в дверях моего гостиничного номера появился Виктор Васильев — сварщик госпромхоза. Сбросил рюкзак, присел к столу.

— Позавтракаем? — сказал он и начал потрошить рюкзак. Шесть буханок хлеба, какие-то консервы, чайник, котелок, свертки с малосольной рыбой.

— Не много ли?

— Всяко бывает — Виктор подмигнул мне выискивая что то еще.

— Индийский чай,— и рассыпал по столу дюжину «слонов».

Пока знакомились, я рассмотрел гостя. Жесткие выцветшие волосы над открытым морщинистым лицом. Глаза голубые и веселые. Говорил он о себе так, словно читал послужной список. Двенадцать лет назад из родных Сланцев под Ленинградом с дипломом индустриального техникума отправился на строительство Хантайской ГЭС. Через три года — монтаж высоковольтной аппаратуры на строительстве Вилюйской ГЭС. Потом были другие сибирские гидроэлектростанции, курсы трансформаторщиков в Днепропетровске, снова Колыма и госпромхоз «Таймырский».

— Вот закончу монтаж оборудования для школы интерната и — Вик тор засмеялся,— не знаю, куда податься. Вроде бы домой надо, но прирос я здесь.

Он потрогал холодное тело чайника и мы поели всухомятку.

— В пути чай сварим

Виктор спрятал хлеб в целлофановый мешок, и мы засобирались.

Лодка оказалась «южанкой» и вы глядела игрушкой. Рядом в устье ручья звенели ледышками стебли ивняка. Льдинки срывались и тихо булькали в неспешном потоке. Было что-то около нуля, но солнце из за бугра грело землю и радостно сверкало на воде.

Человек, сидящий у мотора, поднялся сдвинул на затылок треух, огладил рукой усы и подбородок. Сверкнул раскосиной глаз и белыми зубами. Василий Аксенов без церемоний потряс мне руку, побросал груз в носовую выгородку и кивнул Виктору.

Мотор завелся быстро и охотно. Его шум на стынувшей реке сразу привлек к нам провожающих. Настойчивый лай псов был слышен до первого поворота.

После шиверы Авам открывался широко. Аксенов жестами управлял действиями Виктора. Я прятал нос от встречного ветра на скорости четырнадцать узлов и смотрел по сторонам. «Полетела» шпонка. Я сел на весла. Лодка ткнулась в вязкую террасу.

— Ну вот, волок начался, Иваныч. Пройди вперед, посмотри глубину под самым берегом. Вроде раньше все было не так.