Журнал «Вокруг Света» №07 за 1981 год

И он закрылся щитом, взял в руку доброе копье и со всей силой ринулся на сэра Ланселота; и каждый рыцарь ударил другого в середину щита. Но копье Гавейна разлетелось на части, а копье Ланселота ударило с такой силой, что Грингалет, конь Гавейна, покатился по земле.

— Думаю, это должен быть сэр Ланселот Озерный,— сказал Гавейн, медленно поднимаясь и помогая другим рыцарям встать на ноги.— Давайте поспешим в Камелот, ибо там мы сможем узнать это.

На следующий день, в праздник пятидесятницы, все рыцари короля Артура собрались за Круглым Столом. Явился и сэр Ланселот в доспехах сэра Кея, но, конечно, без шлема. Тут Гавейн, Увейн, Эктор и Сеграмур узнали наверное, кто опрокинул их одним копьем, и немало среди них было смеха и шуток.

А сэр Кей рассказал королю, как сэр Ланселот спас его от трех рыцарей, которые хотели убить его.

— И он заставил трех рыцарей сдаться мне, а не ему,— сказал сэр Кей. И все трое были тут и свидетельствовали это.— Тогда сэр Ланселот взял мои доспехи,— продолжал Кей,— и оставил мне свои. Я ехал домой спокойно, ибо никто не осмеливался сразиться со мною!

Затем явились все те рыцари, которые содержались пленниками у сэра Тарквина, и рассказали, как Ланселот спас их. Сэр Гахерис сказал:

— Я видел всю битву от начала до конца, и этот Тарквин был сильнейшим рыцарем из всех, кого я когда-либо встречал.

Тут явился также сэр Мелиот рассказать, как Ланселот спас его; и король Багдемагус, за которого он сражался, и многие другие — и все рассказывали о могучих деяниях и великой отваге Ланселота.

И король Артур был счастлив, что у него такой рыцарь, а королева Гвиневера, услышав рассказы о могучих деяниях сэра Ланселота, полюбила его. И никто не осуждал теперь Артура за то, что он посвятил в рыцари неиспытанного оруженосца, ибо сэр Ланселот за этот год приключений завоевал такую славу, какой не было ни у одного рыцаря на свете, и почитался всеми людьми — и благородными и простыми, и не было никогда другого такого рыцаря в королевстве логров, как сэр Ланселот Озерный.

Роджер Ланселин Грин

Перевел с английского Л. Паршин Продолжение следует

Здесь старость никогда не наступает

Горы начались после Барды, древней столицы Азербайджана. Невысокие и пологие, они были покрыты голым лесом, сквозь сучья деревьев белел на земле снег.

Потом дорога пошла по ущелью реки Тертер — она вела в Кельбаджары, районный центр.

Пожалуй, удачно я выбрал время для поездки зима — лучший фон для рассказа о старости. Скоро начнет таять снег, побегут с гор ручьи, и поток Тертера смоет дорогу. Зимой же река на половину скована льдом, и дорога белая, и белая шапка Мровдага, и белыми будут мои старики.

Проехали висячий мост, протянутый над Тертером По шатким дощечкам его, держа за повод коня, шел мужчи на Мост был привязан к деревьям.

Как цепко держатся деревья за скалы! В этом диком ущелье почти нет земли, и корни деревьев вползают в гранитные трещины. Зеленые елки торчком вырастают прямо из отвесных стен пропасти. И так до самой вершины.

Что взять за символ — саму эту реку, такую обычную на вид, но которая станет весной могучей, или вросшие в скалы деревья? У кого старики научились так долго жить?

А вот наконец и тоннель. «Газик» въезжает в него, прощупывая стены фарами. Пропал шум реки. Сейчас мы проедем тоннель, брызнет свет — и начнется страна долгожителей.

Ущелье неожиданно раздвигается и остается позади. Перед нами — засыпанная снегом долина, которую разделяет надвое черная змея реки Тертер. Впереди долину замыкают пологие горы, отделив этот тихий мир от остального человечества. И «газик» наш еле ползет по дну белой чаши, по склонам которой рассыпаны домишки.

— Вот оно, это селение,— говорит мой спутник, сотрудник кельбаджарской газеты «Енилик» Нуру Аскеров. — Вот оно, это селение,— повторяет он,— Касым бина кенд. Перевести можно так: селение дома Касыма. По существу, живет в нем одна семья — представьте себе! — дети, внуки и правнуки Касыма. Когда-то Касым поставил здесь дом, прожил около ста тридцати лет и оставил после себя потомство — вот это селение, в котором живет около двухсот человек.

Мы выходим из машины в морозную тишину окруживших нас гор.

Горы, прозрачнейшие горы со всех сторон, и вершины их почти сливаются с небом. От снега все белое и крыши домов, и улицы между домами. Над крышами вьется дымок. И запах его доносится даже до нас, стоящих внизу у Тертера.

По камешкам переходим реку и поднимаемся в селение. На площади нас встречают мужчины в бараньих папахах, трясут приветственно руки и на какой-то вопрос Аскерова громко и разом хохочут.

— Спросил у них кто самый старый? Кино о нем снимать будем — они смеются — самый старый вчера умер? Мы, говорят, опоздали,— повернувшись ко мне, объясняет Аскеров.