Журнал «Вокруг Света» №10 за 1994 год

Но она не окончила фразы, заметив, что Холл не слушает ее. Его взгляд случайно упал на вечернюю газету, лежавшую на подоконнике. И, забыв о ее присутствии, он взял газету и начал читать.

Груня надула хорошенькие губки.

— Как это мило с вашей стороны... — не выдержала наконец она. — Читаете газету, когда я с вами разговариваю.

Он повернул страницу, чтобы она могла увидеть заголовок об убийстве Мак-Даффи. Она взглянула на него в недоумении.

— Извините меня, Груня, но когда я вижу такое, я обо всем забываю. — Он постучал указательным пальцем по заголовку. — Вот из-за этого-то я и занят и остаюсь в Нью-Йорке.

— Не понимаю, — начала она нерешительно. — Из-за того, что где-то в другом городе анархисты бросили бомбу в начальника полиции?.. Я... я... не понимаю.

— Я объясню вам. Еще два года назад у меня возникли подозрения, потом перешедшие в уверенность, и вот уже несколько месяцев я занят тем, что неотступно выслеживаю самую страшную организацию убийц из когда-либо процветавших в Соединенных Штатах или где-либо еще. Собственно, я почти уверен, что организация эта — международная.

Помните, Джон Моссман покончил с собой, прыгнув с седьмого этажа Фиделити-билдинг? Он был моим другом, а до этого другом моего отца. У него не было причин убивать себя. В личной жизни он был необычайно счастлив. Здоровье у него было на удивление крепкое. И на душе — ни малейшей тяжести. Тем не менее безмозглая полиция назвала это самоубийством. Говорили, будто у него было воспаление тройничного нерва, невралгия лица — неизлечимая, мучительная, нестерпимая. От такой болезни якобы кончают с собой. Так вот, не было у него ее. Мы обедали вместе в день его смерти. Я-то знаю, что не было никакой невралгии, но еще специально проверил — поговорил с его врачом. Это был чистейший вздор. Не прыгал он с седьмого этажа Фиделити-билдинг. Но тогда кто-то убил его? И почему? Кто-то выбросил его с седьмого этажа. Кто? Почему?

Вероятно, я бы это дело оставил и забыл, если бы буквально три дня спустя не был убит из пневматической винтовки губернатор Нортхэмптон. Помните? Прямо на улице, из окна, а ведь окон выходит на улицу тысячи. Преступление так и не было раскрыто. Мне пришло в голову, что между этими двумя убийствами, быть может, существует связь, и с тех пор стал с особым вниманием присматриваться ко всем случаям убийств по стране.

И это убедило меня, что здесь работает какая-то сильная организация. В том, что это не просто дело Черной руки, я уверен. Убийства не ограничены ни определенной национальностью, ни определенными слоями общества. Первая мысль была об анархистах. Извините меня, Груня, — рука его потянулась к ее руке и ласково сжала ее. — О вас ходит много слухов и о том, что вы тесно связаны с боевыми группами. Мне известно, что вы расходуете много денег, и у меня возникло подозрение. И, во всяком случае, через вас я мог ближе познакомиться с анархистами. Меня привело к вам подозрение, а удерживает подле любовь. Я нашел в вас самого нежного анархиста, и к тому же не слишком-то убежденного. Вот вы уже занялись общественными работами...

— И вам теперь только остается подорвать мою веру и в них, — засмеялась она, поднеся его руку к лицу и прижав ее к щеке. — Но рассказывайте дальше. Это так интересно.

— Анархистов я действительно узнал близко, и чем больше изучаю их, тем больше убеждаюсь в их неспособности к действию. Они так непрактичны. Мечтания, теории, негодования по поводу полицейских преследований — вот и все. Никогда они ничего не добьются. И прежде они никогда ничего не могли сделать, кроме неприятностей для себя самих, — я говорю, конечно, о террористических группах. Что же касается толстовцев и кропоткинцев, то они не более чем мягкотелые философы-теоретики. Они не обидят и мухи, да их братья-террористы тоже.

Понимаете, убийства были всякие. Если бы только политические или только светские, их можно было бы приписать какому-то накрепко засекреченному сообществу. Но здесь и светские, и связанные с коммерцией. Ну, а раз так, я заключил, что есть какой-то способ для людей получить доступ к этой организации. Но какой? Предположим, сказал я себе, есть человек, которого мне нужно убить. Ну, а что дальше? У меня нет адреса фирмы, могущей выполнить мое задание. Есть и другая загвоздка — ведь на самом-то деле я не хотел никого убивать.

Все это до меня дошло потом, когда Кобурн в Федеральном клубе рассказал о случае, произошедшем с ним как раз тем днем. Для него это было просто любопытное происшествие, а для меня — луч света. Когда он переходил 5-ю Авеню в центре, рядом остановился мотоцикл, и парень в рабочем комбинезоне сошел на мостовую и заговорил с ним. В общем он сказал, что если кого-нибудь он хочет убрать, это можно сделать безопасно и безотлагательно. Тут Кобурн пригрозил размозжить парню голову, тот проворно вскочил на свой мотоцикл — и был таков.