Журнал «Вокруг Света» №12 за 1990 год

Зато встреча с Сергеем Алексеевым стала сюрпризом. Правнук Кильчегасова, учитель местной школы, он основал небольшой исторический музей, гордостью которого являются останки мамонта, найденные вблизи села. Среди прочих экспонатов музея меня поразил наконечник копья древних охотников. Дело в том, что в квартире Ефремова в Москве стоят два копья африканских охотников с точно такими же наконечниками! По-моему, это прекрасный аргумент в пользу гипотезы Ефремова об общих началах народов Африки и древней Сибири. Следовательно, вполне реальной может оказаться пещера, о которой Кильчегасов рассказывал Ивану Антоновичу и которую, кстати, нам обещает помочь разыскать Сергей.

«Радоваться препятствиям...»

Лишения и радости первооткрывателя И.А. Ефремов сочетает с активной научной деятельностью. В 1935 году он становится кандидатом, а в 1940 году уже доктором биологических наук. Но ученый не хочет искать останки древних животных вслепую, в надежде на удачу. Глубокие познания и практический опыт позволяют Ефремову соединить геологическую летопись с историей развития жизни на Земле, и рождается новая отрасль палеонтологии — тафономия, наука о закономерностях естественного захоронения доисторических животных. Благодаря тафономии в послевоенных палеонтологических экспедициях, описанных им в «Дороге ветров», Ефремов в Монгольской Гоби нашел столько останков гигантских динозавров, что их последующая обработка в Палеонтологическом институте заняла десятки лет. Теперь реконструированные скелеты вымерших чудовищ стали гордостью Палеонтологического музея в Москве. А тафономия — не только верный компас палеонтологов, но и надежный помощник геологов при поисках органических полезных ископаемых.

Заслуги Ефремова как исследователя Монголии оценили организаторы недавно открытого в Кяхте музея путешественников Центральной Азии. Иван Антонович занял там достойное место наряду с великими путешественниками и исследователями Центральной Азии — Козловым, Пржевальским и Семеновым-Тян-Шанским.

Все 14 геологических и 17 палеонтологических экспедиций И.А. Ефремова (из которых 26 он руководил) завершились успешно. Часто спрашивают: в чем причина этих успехов? В везении? В необыкновенной удачливости Ефремова? Но ведь Фортуна не может столько раз награждать одного и того же... Значит, это такая же закономерность, как и открытая им тафономия, которая складывается прежде всего из огромного духовного потенциала Ефремова — его постоянного страстного желания приносить максимальную пользу обществу. Помните, что говорит его главная героиня в «Часе Быка» — «...помогать другим, делая добро, создавая прекрасное, распространяя знания. Иначе какой смысл в жизни?» Это нравственное кредо Ефремова.

Он не страшился никаких препятствий и трудностей. Наоборот, девизом жизни Ефремова стала надпись на одном из высочайших перевалов Тибета: «Научились ли Вы радоваться препятствиям?» Он не только сам радовался борьбе со всякими трудностями в жизни, но неутомимо учил этой мудрости других. Будучи уже тяжело больным — надорвал сердце в экспедициях, в Монголии на ходу перенес инфаркт,— Иван Антонович буквально заряжал всех энтузиазмом. Уходя от него, хотелось немедленно что-то сделать значительное, доброе, нужное людям...

В самой тяжелой экспедиции его вдохновляло «...стремление к исследованию, раскрытию тайн природы путем нелегкого труда. Труда не угнетающего, не трагического и надрывного... а радостного увлечения, счастья победы и удовлетворенной жажды знания» («Лезвие бритвы»).

Грех говорить, что работа геологов стала совсем легкой. Но геологи 20—30-х годов, вспоминает Ефремов, были намного серьезнее и ответственнее:

«Иверневу передалось скромное мужество тех, кто уходил за тысячи километров в труднодоступные местности, без врача, без радио, не ожидая никакой помощи в случае серьезного несчастья, болезни или травмы. Впервые ощутил он великую ответственность начальников экспедиций прошлого, обязанных предусмотреть все, найти выход из любого положения, потому что за их плечами стояли жизни доверившихся им людей, которые зачастую вовсе не представляли себе всех опасностей похода. И самым поразительным было ничтожное количество трагических несчастий. Опытны и мудры были капитаны геологических кораблей дальнего плавания!» («Лезвие бритвы»).