«При работе в районе Чарских порогов (во время 45—52-градусного мороза),— писал Ефремов в отчете,— самым большим препятствием был ветер, который дует здесь постоянно, достигая такой силы, что весь снег начисто сдувается из Чарского ущелья, оставляя чистый, как стекло, лед и голые камни. Идти против такого ветра почти невозможно...»
В 1984 году мы опять разделились на два отряда, один из которых сплавлялся на надувном плоту по Чаре маршрутом И.А. Ефремова. Сплав по ней начали от эвенкийского села Чопо-Олого, расположенного на берегу реки в четырех километрах от железной дороги. Чара в этом месте прихотливо извивается по долине, постепенно приближаясь к Кодару. Зубцы северной части Кодара намного ниже южных, но не менее живописны. Особенно выделяется один из них — явно кратер бывшего вулкана. Его вершина представляет собой наклоненную чашу с частоколом острых скал по периметру, причем в сторону Чары лава проделала в этом частоколе огромные ворота.
К вечеру дошли до северо-восточного угла Чарской котловины, где Кодар смыкается с Удоканом. Отсюда на протяжении примерно 120 километров Чара становится порожистей и делает бесчисленные резкие повороты, протискиваясь между отрогами этих хребтов. Первый же небольшой порог, Сулуматский, оказался для нас серьезным предупреждением. Вследствие излишней уверенности в устойчивости своего судна мы вышли на порог небрежно. И немедленно поплатились за это: поток бросил плот на огромный центральный валун, развернул боком, а двухметровый вал моментально накренил нас на 45 градусов. Но в следующую секунду плот выровнялся. Отделались испугом. Самые серьезные пороги на Чаре — Торские (ниже впадения Большой и Малой Торы) находятся не в узком межгорном проходе, а посреди широкой долины, где Чара мчится напролом, через гряду из красноватых гранитов. Огромные округлые камни, за тысячелетия до блеска отполированные водой и песком, кажутся сверкающими шлемами богатырей, взявшихся остановить бурную реку. К сожалению, Ефремов не упомянул в отчете о Чарском походе,— как ему удалось с караваном оленей и тяжелым грузом благополучно пройти незамерзающие Чарские пороги.
Пробежав по порогам и шиверам между гор, Чара в среднем течении становится сравнительно спокойной и широкой, со множеством островов, заросших стройными 30-метровыми елями, лиственницами, и с глубокими плесами. Мы расстроились, ведь плыли на ПСН-25 — судне громоздком и тяжелом для гребли, а тут еще сильный встречный ветер.
Пришлось прибегнуть к хитрости, воспетой еще волгарями: «Эх, зеленая, сама пойдет...» Бурная Чара постоянно подмывает берега и валит тысячи деревьев. Нашли упавшую свежую ель попушистей, привязали ее за комель к носу нашей баржи и бросили в реку. И зеленая «лошадка», лапы которой распирало течением, тащила нас вперед даже при встречном ветре. Однако не стоит особенно уповать на эту «лошадку». Ибо на плесах при слабом течении она не работает, а на перекатах становится якорем.
«Тот плоский место»
У нас были основания полагать, что загадочное место, в котором «много черта»,— на водоразделе рек Чоруоды и Ат-Бастаха, где недалеко от гольца находится небольшое труднодоступное плато. Поэтому наиболее опытные участники экспедиции из Арзамаса во главе с Николаем Малышевым (второй отряд «Подлунной-84») отправились в августе 1984 года на разведку «чертова места».
Поднявшись от реки Хани по Ат-Бастаху в ее верховья и пройдя мимо цепочки красивейших горных озер, ребята с трудом взобрались на плато по его единственно доступному юго-восточному склону. Оно вытянуто на два километра и представляет каменистую площадку (помните «плоский место» в рассказе «Голец Подлунный»?) высотой чуть больше 2000 метров, ограниченную с трех сторон мощными полуцирками.
Плато обладает достоинством, очень важным для первобытных людей,— крутые сбросы и полуцирки делают его практически недоступным для хищных зверей, которых в те времена было куда больше, чем ныне. Кроме труднодоступности, на самом плато достаточно «много черта» (высота, постоянно пронизывающие ветры, отсутствие зверей и птиц), чтобы на него не заходили теперешние охотники, а следовательно, чтобы оставались нетронутыми его сокровища. Поэтому участники нашей экспедиции облазили плато вдоль и поперек. Однако ни пещеры, ни других признаков древней жизни они там не обнаружили. К тому же резко ухудшилась погода. Ребята шутили: «Мы не верим в черта, вот он и устраивает нам козни каждый год, чтобы мы не нашли его место...»
Позже геологи помогли ребятам добраться до аэропорта, а меня на моторной лодке по Токко бригадир оленеводов довез до Тяни. Здесь я и стал искать потомков Кильчегасова, расспрашивал жителей о ефремов-ской экспедиции и «чертовом месте». Однако большинство стариков, ветречавшихся тогда с Ефремовым, уже умерли, а сыновья Кильчегасова погибли в войну. Оставались надежды на дочь знаменитого охотника. Но Дарья Павловна была в те времена девчонкой, которой отец не мог доверить тайны пещеры с «рогами мамонта».