Журнал «Вокруг Света» №01 за 2007 год

Белая полоса в ее жизни оборвалась внезапно — 6 апреля 1936 года ее покровитель был убит, причем Пиаф тут же обвинили в соучастии. По одной из версий, Лепле потребовал от нее разрыва с любовником-бандитом, и тот решил отомстить. Доказать это не удалось, но газеты перемыли «преступнице» все кости. Из-за этого Эдит нигде не могла найти работу — ни в одном зале, ни в одном кабаре, и снова покатилась по наклонной. Вино, ночные пирушки, случайные любовники… Спас ее поэт-песенник Раймон Ассо — он единственный отозвался на просьбу о помощи и стал писать для нее песни. А потом бросил жену и переселился к певице. Он стал для нее настоящим Пигмалионом: учил правильно говорить, изящно двигаться, орудовать ножом и вилкой. С необычным для поэта мужеством разогнал ее друзей-сутенеров. Благодаря ему она из «уличной девчонки» превратилась в эстрадную диву. Он же помог ей получить ангажемент в самом знаменитом парижском кабаре «АВС». На другой день после ее выступления «король богемы» Жан Кокто писал в «Фигаро»: «Мадам Пиаф гениальна! Неподражаема! Такой, как она, еще никогда не было и не будет!» Немалая доля успеха причиталась Ассо, который снабдил Эдит новыми песнями. Благодаря ему Пиаф познакомилась со своей бессменной композиторшей Маргерит Монно и аккомпаниатором Пьером Дрейфусом. Но сам Ассо недолго был рядом — постепенно его опека наскучила Эдит, и они расстались. Со многими бывшими возлюбленными Пиаф умудрялась сохранять дружбу, но с ним этого не вышло. Он остался один и до самой смерти в 1968 году продолжал оплакивать утраченную любовь.

Все оттенки голубого

Пиаф была некрасива, но умела покорять мужчин на зависть многим красавицам. Влюбленность требовалась ей как воздух, и первые признаки состояния влюбленности обычно подмечала Симона. «Посмотри, — обращалась к ней Эдит, — какие у Жана голубые глаза! Никогда таких не видела». Вскоре Жан начинал захаживать к певице, а потом и поселялся там. Она обожала, когда в комнате были разбросаны мужские вещи, пахло табаком, а на стуле висел недавно снятый пиджак, еще хранящий тепло тела. Но идиллия продолжалась недолго. В конце концов она говорила: «Знаешь, Момон, а у него глаза не голубые, а какие-то тусклые, серые». Так заканчивались почти все ее романы. На прощание отвергнутые любовники получали стандартный набор, состоявший из пары галстуков, часов с цепочкой и связанного ею самой свитера того же голубого цвета.

Эдит всегда боялась, что ее бросят, и поэтому бросала своих возлюбленных первой. Место Ассо рядом с ней занял актер Поль Мерисс — красивый, безупречно воспитанный и холодный как айсберг. В пылу скандала Пиаф обзывала его «снулой рыбой», била посуду, бросалась на него с кулаками, а он спокойно сидел и читал газету. Потом она выкипала, остывала, он целовал ее, и они отправлялись отмечать примирение в ближайшее кафе. Поль потерял самообладание только раз — в 1940-м, когда немцы вошли в Париж. Он сидел и плакал, глядя, как по их улице катят танки с черными крестами. Эдит не плакала и даже приняла предложение оккупационных властей спеть в Германии . Тем, кто ее критиковал, она отвечала: «Я буду петь для наших ребят в лагерях военнопленных. Представляете, как им нужна поддержка?» И она действительно спела и снялась с пленными на большой фотографии. Вернувшись в Париж, она отдала фото подпольщикам, и те изготовили поддельные паспорта для всех ста пятидесяти пленников. Приехав в лагерь еще раз, Пиаф тайком передала паспорта французам, и часть из них сумели бежать. И это — не миф. Эту историю она рассказала, когда после освобождения от оккупации ее пытались обвинить в коллаборационизме. Защищать ее пришли не только спасенные беглецы, но и друзья-евреи, которым она помогала скрываться от нацистов. В конце разбирательства члены комиссии встали навытяжку и отдали честь этой маленькой женщине. К тому времени она давно рассталась с Мериссом и жила с поэтом Анри Конте. Их долгий роман завершился из-за того, что Анри не захотел бросить жену. Но в то время на горизонте Пиаф уже возник Ив Монтан — молодой итальянский эмигрант, которого по-настоящему звали Иво Ливи. За его обезьяньими ужимками, торчащими ушами и гнусавым марсельским акцентом Эдит сразу распознала талант, но ее привлекло не только это. Ей было уже под тридцать, ему — на пять лет меньше. Рядом с полным жизни Монтаном она тоже чувствовала себя моложе и в благодарность решила сделать из него звезду. К тому времени у нее была уже масса полезных связей, и скоро газеты, еще недавно смеявшиеся над итальянцем, стали называть его «певцом, которого ждали».