Журнал «Вокруг Света» №01 за 2007 год

Мифами окружена вся жизнь Эдит, начиная с первой страницы. В ее воспоминаниях говорится, что мать, уличная певица Анетта Майяр, родила ее прямо на тротуаре, на плаще ажана, сыгравшего случайно роль повитухи. Что ж, неплохое начало для будущей истории. Хотя, чем черт не шутит, и такое может быть. А запись о ее рождении в парижской больнице Тенон могла быть произведена после того, как новорожденную туда доставили для осмотра. Итак, Эдит Джованна Гассион появилась на свет 19 декабря 1915 года, когда отец малютки Луи Гассион как раз приехал на побывку с фронта. Шла Первая мировая война, и Луи, как большинство мужчин призывного возраста, отправился бить «бошей». В мирной жизни он был бродячим акробатом и кочевал по парижским улицам, с трудом зарабатывая на еду и временный ночлег. Пока он крутил сальто и жонглировал, Анетта пела немудреные песенки и обходила публику с подносом, на который сыпались монеты.

  

Малышка с аккордеоном. 1936 год

Та же уличная жизнь ждала и малютку Эдит, но она этого еще не знала и мирно агукала в одеяле — в Париже стоял нешуточный холод. Скоро Луи отбыл обратно на фронт, и Анетта занялась своим ремеслом уже в одиночку, оставив младенца на попечение матери. Эмма Майяр, бывшая цирковая наездница, берберка, родом из Марокко , была женщиной доброй, но крепко выпивающей. Говорят, молоко для Эдит она сдабривала «Перно», чтобы та слаще спала и не кричала.

Во время очередного приезда в Париж Луи отыскал дочь и обомлел: она была покрыта коростой и вшами, до предела истощена, ее несоразмерно большая голова болталась на шее, как на веревке. Проклиная все на свете, акробат повез девочку к своей матери в нормандский городок Берне, где мадам Луиза Гассион вела нешуточное хозяйство — публичный дом.

Эдит показалось, что она попала в рай. Бабушка была ей не слишком рада, зато девицы наперебой ласкали «бедную крошку» и закармливали ее конфетами. Ее впервые в жизни отмыли дочиста, и тут выяснилось, что малышка не видит — у нее развилась катаракта. Целых пять лет с миром ее связывали только звуки, а именно фривольные песенки, которые распевали в борделе. «Много лет спустя, — вспоминала Пиаф, — когда мне хотелось, как следует понять, «увидеть» песню, я закрывала глаза». Летом 1922 года мадам Луиза и ее девушки повезли ребенка в город Лизье в храм к святой Терезе, который славился чудесными исцелениями. И, как ни удивительно, Эдит в скором времени в самом деле прозрела. До конца жизни она не забывала благодарить «сестричку из Лизье», хотя не исключено, что к чуду приложил руку доктор из Берне, который провел с ней курс лечения.

Скоро в город приехал почти забытый папаша Луи. «Хватит бездельничать, пора работать!» — подытожил он и увез девочку в Париж. Она была слишком слабой для акробатических номеров, зато ее куплеты нравились зрителям, увеличивая выручку маленькой труппы. Отец как мог заботился о ней. Когда однажды Эдит в восхищении застыла у витрины с нарядной куклой, он без колебаний отдал за игрушку пять франков — все свои наличные. Портили дело только «мачехи», которых любвеобильный Луи менял как перчатки. В пятнадцать лет Эдит ушла из дому. Правда, никакого дома не было, да и сейчас не стало: девушка просто перекочевывала из одной дешевой гостиницы в другую. Сперва она устроилась в молочную лавку, но хозяйка не позволяла ей петь, а без этого, как говорят, Эдит обойтись не могла, и тогда она решила стать, как Анетта, уличной певицей. Но для такого дела была необходима компаньонка, которая собирала бы деньги, пока та поет. На роль таковой подошла 13-летняя Симона Берто по прозвищу Момон, тоже сбежавшая из дому. Много лет спустя она написала мемуары, где представила себя лучшей подругой Эдит и даже ее сестрой по отцу. Все это, мягко говоря, не совсем верно. Но тогда, в 1931-м, девочки и правда были неразлучны. Поселившись вместе, они начали бродить по улицам и петь под аккомпанемент расстроенного банджо. Все заработанное проедали в ближайшем кафе в компаниях бродяг, воров и сутенеров. Здесь же потянулась череда первых возлюбленных: актеры, моряки, солдаты Иностранного легиона. Присутствие мужчины рядом, пусть даже быстротечное, давало Эдит, по ее же словам, ощущение спокойствия, даже если наутро кавалер забирал ее жалкие гроши и исчезал, наградив случайную подругу тумаками.