Журналистика и разведка

— Почему ваши дочурки такие бледные? — задаю их маме не совсем тактичный вопрос. — Не больны ли?

— Да нет, такие уж от природы, — отвечает она, глядя куда-то в сторону.

От природы или от той сектантской жизни, на которую обрекли родители? Рассказать об этой жизни я попросил Владимира Викторовича Илларионова. Его специально для этого доставили в управление КГБ из Ташкентского следственного изолятора, или, проще, местной тюрьмы. К слову, Илларионов — сын главаря секты А.И. Муркина. Но попал за решетку не в связи с членством секте. Осудили его не за «веру», а за мошенничество. Подделывал документы, печати, да так ловко, что даже опытным специалистам не сразу удавалось обнаружить фальшивку. С детства Илларионов жил двумя жизнями. Одну вел среди сверстников в школе, другую, тайную, полную страха, — дома. Страха пред отцом, проповедниками, перед обещаемым «скорым концом света». О грядущем светопреставлении постоянно велась речь дома, на проповедях, в песнях молитвенного дома. Гибель не за горами. Думай о спасении души. Чтобы спастись, дети должны были часами молиться. Им запрещалось читать «светскую» литературу, смотреть телепередачи, ходить в кино и театры.

Мой собеседник рассказывает о главарях секты — Щелокове и Муркине. В годы войны, живя в городе Пятигорске, оккупированном немцами, оба тесно сотрудничали с фашистами, призывали верующих не оказывать им вооруженного сопротивления, выпускали профашистские листовки. После разгрома гитлеровцев оба сбежали в Ташкент, сфабриковав фальшивые документы. На деньги последователей секты приобрели там себе большие дома, жили, нигде не работая. Чтобы замести следы, Щелоков инсценировал свою смерть. Люди приходили проститься с лежащим в гробу пастырем. В землю опустили пустой заколоченный гроб. Когда же Щелоков по-настоящему умер, секту возглавил его преданный последователь Муркин. Он-то и оказался на скамье подсудимых в Ташкенте вместе со своими соратниками, призывавшими создать «огненный фронт» против существующей власти. На суде арестованным были предъявлены конкретные обвинения в уголовных преступлениях — сотрудничестве с фашистами, подделке документов, краже машин, жестоких избиениях «ослушников» из среды верующих, незаконном получении пенсий и государственных пособий по фальшивым справкам и документам.

Ташкент 80-х. Такого бурного времени столица Узбекистана не могла припомнить за семь десятилетий советской власти. Судебные процессы по делу сектантов представлялись мелкими семечками. Андропов начал более широкомасштабную кампанию против власти, по уши погрязшей в коррупции. Летели головы партийных боссов всех уровней, руководителей КГБ и МВД, местных органов советской власти. Выявлялись их преступные связи с Москвой, с членами семьи Брежнева. В республике подул огромной силы очистительный самум. Но, как всегда бывает в России, все шло по пословице «лес рубят щепки летят». Карающая десница правосудия била по голове всех без разбору.

Много лет спустя, в январе 1998 года, я летел по делам из Москвы в Нью-Йорк. Рядом со мной в бизнес-классе сидел молодой мужчина. Он в совершенстве владел русским языком, но производил впечатление иностранца. Элегантный, подтянутый, следящий за своим весом. В самолете кормили на убой, приносили разные вкусности. Он практически ничего не ел и даже не пил дорогой коньяк и двенадцатилетнее виски. Не было у него и лишнего багажа. В то время как все мы тащили в самолет тяжелые сумки, безуспешно стараясь потом втиснуть их на верхние полки над головой, он небрежно положил туда лишь теннисную ракетку. За 12 часов полета трудно оставаться молчальником. Постепенно у нас завязалась долгая беседа.

Чего только не случается в жизни! Оказалось, что я знаком с ним больше десяти лет, правда, до совместного полета — заочно. Однажды ночью в Ташкенте, скучая в новейшей гостинице «Узбекистан», я развернул местную «Вечерку» и наткнулся на заметку цикла «Из зала суда». В ней сообщалось о «суровом и справедливом» приговоре злостному молодому «уголовнику». В чем же состояла вина этого восемнадцатилетнего мальчишки? Кого-нибудь убил, изнасиловал, совершил вооруженное ограбление? Ничего подобного предъявленное обвинение гласило: занимался спекуляцией в «особо крупных размерах». Состав преступления состоял в том, что подсудимый приобретал модные джинсы в Тбилиси и привозил их на продажу в Ташкент. Сколько можно было в то время перевезти с собой на самолете — 20 или 30 пар? В этом-то и заключался «особо крупный размер». Сегодня по аналогичному поводу можно пересажать десятки тысяч «челноков» и чуть ли не половину населения нашей страны. Не уверен, что приговор суда даже для того времени был «справедлив», но ташкентская «Вечерка» правильно назвала его «суровым». Пять лет заключения за джинсы парню, который только начинал жить, — не много ли? Словно кто-то сознательно посылал его в «лагерную академию» — пусть подучится и станет по-настоящему «деловым».