Жуткий Новый год. Крампус, йольский кот и другая зимняя нечисть со всего мира

– Негоже к Виеристе идти, кто не зван, не ждан, правил не знает, слов нужных не ведает.

Отвечают молодые:

– Что нам те слова, что те правила. У бабы небось и сил уже не осталось.

Стали наставлять старики:

– Кто слушать собрался, шкуру под собой постели, да непременно от яловой коровы. Топор али кочергу прихвати: не любит железа Виеристя. Три круга вокруг себя тем железом обведи: два по солнцу, один против, – да того, кто обведет, на страже поставь. Спросит чего Виеристя – отвечай складно. А как предсказывать начнет, слушай, пока не откроет она всего, не перебивай. И слова ее сбудутся непременно.

Хохочут молодые:

– Бабке водяной не много ли чести? Подите, старые, на печи спать!

И неведомо им, что слышит Сюндю речи их. Видано ли такое, стариков своих не слушать! Был Сюндю с горчичное зерно, стал с копну сена. А молодые, веселясь, слушать прорубь собираются.

Была среди них девка одна, сирота безродная.

Говорит:

– Заглянем, друзья-подруги, в амбар, возьмем шкуру да топор!

– Тебе надо – ты и бери.

Пошла она одна в амбар. Где яловой коровы шкура, и не разобрать. Схватила ту, что ближе была, а про топор и вовсе забыла.

Идут они к озеру. Мороз все сильнее, небо все чище. Звезды вниз смотрят, шепчут:

– Воротитесь домой!

Не слышат их молодые.

Поблекли звезды, сдуло их зеленым ветром. Осветили небо сполохи, то души предков на небо выбрались, танцуют там, говорят:

– Воротитесь домой, не ваше нынче время!

Не слышат молодые, дальше идут, хохочут.

Кто ж со смехом на гадание идет? Сердится Сюндю: был как сена стог, стал как холм.

Вот добрались до проруби. Черна вода в ней. Мороз трещит, а вода в проруби не мерзнет, чудно! Весело молодым, давай в воду руки совать, не поймается ли чего. А и поймалось! Вытащили из проруби младенца – дитя малое, кожа белая, глаза черные, то ли человек, то ли чудо водяное. Не плачет, не кричит, шуршит да булькает. Что делать с ним?

– Давайте в деревню свою снесем!

Лишь девка та говорит:

– Не нашего он роду, пустите, пусть плывет себе!

Не послушали ее, бросили дите на снег, тут оно и дух испустило.

Видит это Сюндю, был как холм, стал как гора.

Сели тогда молодые на шкуру. Весело им, хохочут. Железа нет с собой, обвели круг палкой как попало; где хвост у шкуры, вовсе не достали.

– Скажи, Виеристя, – спрашивают, – где суженые наши? Откуда невест и женихов ждать, да быть ли нам богатыми?

Закипела тут вода в проруби.

А молодые веселятся, не замечают ничего.

Пуще вода в проруби бурлит.

А молодым и дела нет.

Брызнула тогда вода столбом, снег вокруг проруби залила.

Небо засияло, стало светло, словно днем.

Шквал налетел, сосну старую, что у берега стояла, сломал, бросил в прорубь. Вошла она в воду, да ветками зацепилась, встала над прорубью, будто всегда тут была.

Притихли молодые.

Смотрят во все глаза.

И видят: держится за ту сосну старуха. Лицом и волосами черна, ноги босы. Вода с нее течет, да так и замерзает. Поняли они, что вышла к ним Виеристя, Крещенская баба.

Иллюстрация Ю. Н. Эрдни-Араевой

Не до смеха стало им. А Виеристя подняла глаза на них, говорит:

– Кто это в гости пожаловал, покой мой нарушил да дитя мое сгубил? А ну-ка, на вопросы мои отвечайте! Что тут у нас одно?

Что ответить? Все молчат, только девка не растерялась, отвечает:

– Я здесь!

А бабка ей:

– Чего два?

Отвечает:

– На лице моем глаз два!

– Чего три?

– У котла ножек три!

– Чего четыре?

– У собаки лап четыре!

– Чего пять?

– На руке пальцев пять!

– Чего шесть?

– В санях копыльев шесть!

– Чего семь?

– В Медведице звезд семь!

– Чего восемь?

– На кадушке обручей восемь!

– Чего девять?

– У кота жизней девять!

– Чего десять?

– Ногтей на пальцах ног десять!

– Откуда такая умная выискалась? – Виеристя говорит. – А дорог ли нынче чеснок в Архангельске?

Откуда девке той знать, что там с чесноком. Она и отвечает наугад:

– Ой, дорог, бабушка, не уродился нынче!

Смекнула тут старуха, что нечего ей опасаться. К сидящим на шкуре приблизилась и говорит:

– Спрашиваете, будет ли веселье? Будет, да не вам, а мне. Быть ли вам богатыми? Быть, черви земляные да кости белы – вот ваше богатство! Откуда женихов да невест ждать? С того света, там они, ваши суженые, да и вам туда дорога!

И шаг к ним сделала. И еще один сделала.

А они к шкуре словно приросли. Ни встать, ни слова молвить.

А Виеристя продолжает:

– А за то, что дитя мое сгубили, никому в деревне вашей не будет пощады!

Попытались тут те, что на шкуре, встать да побежать. А не могут! Нельзя с места сдвинуться, пока Виеристя не позволит.

Подошла она к той шкуре да как схватит ее за хвост. А что помешает ей? Шкура та негодная, да круга нет вокруг хвоста, да на страже никого. Дернула Виеристя шкуру и потащила в прорубь. Лишь несколько успели соскочить, среди них и девка та, сирота, что на вопросы ответила. Побежали они в деревню, а старуха – за ними. Идет и с каждым шагом все больше становится, под ногами ее снег хрустит, за спиной по небу сполохи бегают, да нет в том пользы, не освещают они дорогу. Много нагрешили люди в тот год, Сюндю дорос до небес, свет звездный застит, сияние небесное не видать.