Жуткий Новый год. Крампус, йольский кот и другая зимняя нечисть со всего мира

Зверь топнул своей громадной лапой – три: пролилась кровь первой жертвы, густая и теплая.

Взвыли дворовые псы, заплакали хворые и запричитали старики, но Зверь не унимался, с пущим остервенением уничтожал он на своем пути все, что было нажито непосильным трудом.

Словно костяшки пайцзю, сложилась черепица с крыш. Все, что любила деревня, все, что так любила Мэйлин, рушилось. Мать Мэйлин дрожала, крепко сжимая дочку в объятиях, стараясь закрыть собой от любой напасти. Вдруг затрещали стены, посыпались с потолка каменные обломки и растворилась крыша в глубокой прожорливой пасти Зверя. Таращилось из ночной темноты на Мэйлин два глаза, темнее, чем сама ночь, и глубже, чем океан.

Мать со всей силы оттолкнула дочь, прокричав напоследок слова любви, и тут же сгинула в чреве злосчастного монстра. Мэйлин оцепенела. Не могла пошевелиться от ужаса, оставшись один на один с чудовищем, но страх и материнское, брошенное вслед «Убегай!» заставили ноги ринуться вперед. Тело не слушалось, и глаза не видели. Или не хотели видеть тот ужас, что остался позади. Снег пропитался кровью ее знакомых и стал черным, без солнечного цвета. Даже луна скрылась за тучами, не желая соучаствовать в преступлениях Зверя. А может, и ее проглотило ненасытное чудище.

На холмистом возвышении стоял храм, откуда открывался вид на всю деревню. Мэйлин замешкалась на пороге, посмотрела на черноту, оставленную от ее родного дома, упала на колени и взмолилась всем богам, предкам и героям, которых знала:

– Не себе спасения прошу, а своей деревне! Смилуйтесь, сжальтесь над нами. Мы взращиваем рис, мы ловим рыбу, мы ухаживаем за скотом – мы честные люди! Не оставьте нас в тяжелый час! Уберегите от страшной смерти!

Так безудержна и горька была ее молитва, что достигла ушей богов.

– Полно рыдать, Мэйлин, – раздалось у ней за спиной.

Мэйлин вздрогнула и обернулась. Перед ней стоял седовласый старец – невелик ростом, коренастый, с длинной редкой бородой, в красных одеждах.

– К-кто вы?

– Не стой столбом. Звони в колокол, да пошустрее. Надо загнать зверя туда, откуда он пришел.

Мэйлин не стала спорить, не стала думать. Один удар в храмовый колокол – и Зверь, подобравшийся совсем близко, заревел, как от боли. Второй – и страшный стон его сотряс стены. Третий – Зверь пугливо заозирался. Мэйлин того не видела: крепко зажмурены были ее глаза, пока руки старались не выпустить тяжелый деревянный жезл.

«Всего секунда, потерпи».

Но секунда растянулась, а за ней поспешила следующая. Ни боли, ни страшного рыка, ни острых зубов. Ничего. Мэйлин разжала веки, и каково было ее удивление, когда она увидела, что страшный, неугомонный зверь застыл. Остановился, задрав лапу, глупо уставившись на старика в красных шелках, преградившего ему путь.

– Молодец, Мэйлин, – похвалил старец. И поднял свои руки к небу. Небо разверзлось, ответив раскатистым громом. Сверкнула молния, за ней мгновенно последовала вторая. Зверь вжал в свою гриву два уродливо торчащих уха. Заревел, но рык этот был не голодный и злой, а точно писк напуганной мыши.

Мэйлин нашла старика взглядом. Он расставил ноги пошире и резко хлопнул в ладоши. В ту же секунду молния снова пронзила низкое небо. Зверь заскулил и отступил на шаг. Чем больше хлопал старик в ладоши, тем сильнее расходилась гроза и тем дальше уходил к подножию холма ужасный демон. Но этого было недостаточно.

Старик простер руки над головой, снова хлопнул, да еще, подпрыгнув, ударил о землю сразу двумя ногами. Появилась молния такой силы, что озарила все, словно ночью взошло солнце. И ударила она точно в ветхую дикую вишню. Затрещало дерево, сраженное ударом молнии, подхватил ветер бури неуклюжие, робкие искры, и разгорелось пламя. Огонь по-свойски быстро перепрыгивал с деревьев на разрушенные дворы, обломки домов. Не успела Мэйлин опомниться, как вся деревня полыхала в огненном танце.

И тогда чудовище заверещало, как никто никогда не слыхивал. Заходила его голова кровавая из стороны в сторону, попятился он назад, да уходить было некуда – путь ему отрезали огонь и горы. Метался Зверь из стороны в сторону, ища спасения. Совсем как люди, павшие его жертвами.

– Все погибло, – прошептала Мэйлин, наблюдая за пляской пламени, чувствуя, как скорбь и боль от потери сжимают ее хрупкое девичье сердце в своих немилосердных тисках. – Все зря.

– Вовсе нет, – зазвучал старческий голос прямо в ее голове. – Теперь ты знаешь, и благодаря тебе весь народ Китая узнает, чего страшится Зверь. Не спустится он больше на землю, не пожрет города и деревни. Не прольется больше кровь людская в последнюю ночь года…

Наблюдала Мэйлин, как древний старец вскочил на Зверя как на послушного жеребца. И взмыли они в небо, растворяясь в темноте ночи. Вслед за тишиной, мгновенно опустившейся на деревню, пришли первые капли дождя. Но дождь тот был не суровый ледяной, как полагается зимнему, а нежный и теплый, словно застал Мэйлин в жаркое лето. Упала девушка на колени и так и замерла, с отрезом красного шелка, невесть как оказавшимся в ее руках…