Жутко романтичные истории (ЛП)

Возможно, у него слишком разыгралось воображение, но Майлз почувствовал призрачный шлейф аромата лосьона после бритья — прохладной смеси зеленого чая и эвкалипта — который привел его к почти пустой бутылочке Proraso в ванной комнате. Там же Майлз обнаружил одинокую красную зубную щетку и оранжевый тюбик с надписью Buly 1803. Зубная паста? Пахла апельсинами.

Все эти вещицы, вероятно, многое могли рассказать о человеке, который ими пользуется. Майлз предпочитал Nautica Voyage и чистил зубы отбеливающей пастой Crest 3D. Ему нравились ботинки на шнуровке от Thursday Boot, джинсы Levi’s, футболки с принтами и одежда, которую было не жалко, если на нее попадут брызги краски. Смокинг ему пришлось надеть всего пару раз в жизни.

Майлз почувствовал, что все это уже отдает сталкерством.

Он вернулся в спальню и устроился в безупречно удобной кровати в обнимку с «Бесконечной загадкой: восемь веков фантастического искусства», и принялся читать.

Примерно через пять минут он понял, что все еще читает первый абзац.

Книга была интересной, но Майлз никак не мог сосредоточиться, потому что все время прислушивался.

Прислушивался к чему?

Он не знал. Поэтому постарался снова сосредоточиться на книге.

В коридоре скрипнула половица. Сердце трепыхнулось, и Майлз подскочил в кровати. Он распахнул дверь — и, конечно же, коридор был пуст.

А как же иначе?

Майлз почувствовал раздражение, потому что до сих пор он не думал о себе как о человеке с расшатанными нервами. Он же преподавал у старших классов, в конце концов. Занятие не для слабонервных, между прочим.

Он вернулся в постель, взялся за книгу, но затем ему стало любопытно, что находится в ящиках прикроватной тумбочки. Майлз удовлетворил любопытство, обнаружив там почти пустую коробку окаменевшей жвачки Nicorette и черно-белую фотографию в серебристой рамке.

Никотиновая жвачка намекала на неожиданную уязвимость в безупречном образе Линли. Даже этот человек страдал от какой-то зависимости.

На фотографии был Линли, он выглядел старше, чем помнил его Майлз, хотя это напряженное, худощавое лицо он узнал бы где угодно. Рядом находился беззаботный мужчина со светлой растрепанной шевелюрой и широкой белоснежной улыбкой.

По-видимому, это и есть тот самый Джайлс, бывший парень Линли с артистическим темпераментом. Он не выглядел склонным к экзальтации и не был похож на того, с кем Палмер завел бы отношения, но романтический выбор людей еще сложнее понять, чем выбор продуктов для ухода за полостью рта.

Во всяком случае, на фотографии оба выглядели вполне счастливыми.

Впрочем, на камеру легче скрыть чувства. Майлзу потребовалось несколько картин, чтобы узнать истинную натуру Линли Палмера.

И вообще он начинает совать нос не в свои дела.

Майлз решительно задвинул ящик и схватился за книгу.

***

Ему снился скрип половиц.

Вкрадчивый шорох подошв становился все ближе.

Сердце затрепыхалось в ужасе.

И его глаза распахнулись. Майлз проснулся растерянный и встревоженный — уже привычные ощущения в последнее время — от света и шума.

Люстра… Серьезно, люстра? Над кроватью. Где он, разрази гром, находится? Свет слепил глаза, а из дальнего угла комнаты раздался испуганный мужской голос:

— О, Господи! Какого черта…

Майлз одним прыжком вскочил с кровати и, моргая, уставился на высокую темную фигуру в дверном проеме.

— Лин?

— Майлз? — Линли казался озадаченным. Как и Майлз. Но он быстрее пришел в себя. — Боже, это всего лишь ты, — произнес он осуждающим тоном. — Что ты тут делаешь? Я думал, ты приедешь в понедельник.

— Оливер отдал мне ключ.

— Оливер отдал тебе ключ, — повторил Линли в ступоре.

Ему, должно быть, уже стукнуло тридцать четыре, но его конституция и врожденная элегантность помогали Палмеру оставаться вне возраста. Он был счастливым обладателем прямых черных волос и голубых глаз, которые, казалось, пронзали насквозь, как булавка бабочку. Прямая линия бровей придавала ему грозный вид, но образ смягчала чувственная, почти безупречная линия рта.

Ребенком Майлз считал Линли Палмера самым красивым, уверенным и стильным мужчиной на свете. Что, разумеется, довольно забавно, ведь, когда они впервые встретились, Линли был подростком, а не мужчиной, и наверняка, как и все молодые люди, испытывающие гормональные вспышки, был подвержен приступам неуверенности в себе и нерешительности. Не говоря уже о прыщах.

Объективно, младший сын Маргаритки не обладал красотой в классическом понимании. Все в его лице было слишком резким, слишком яростным. И все же что-то в нем определенно было. Даже посреди ночи, усталый и помятый, в джинсах и вязаном свитере, он не утратил лоска. Нет, притягательности, savoir faire. Вот подходящее слово.

Он всегда был немного больше французом, чем Оливер, хотя на самом деле оба англичане. Только в последнем браке Маргаритка связала свою жизнь с франко-канадцем.