Жуткое утешение

Нилит прижала руку к сердцу, чтобы успокоиться, но незнакомая местность никак ей в этом не помогала. Никакой баржи, никакой синей полосы между красными скалами – лишь тень и тянущиеся к небу пальмы. На ее зубах хрустели трава и песок.

Она приподнялась – и раны на руках сразу напомнили о себе. Они горели, и Нилит дала себе слово, что промоет их, пока они не воспалились. Когда она села, о себе напомнили другие раны. О том, чтобы встать, она подумает позже.

Фаразар.

Через листья пальмы Нилит посмотрела на небо, чтобы оценить положение солнца. Оно находилось на западе и под таким углом к горизонту, что у Нилит что-то сжалось в животе. Хотя, возможно, так на нее подействовал труп «упыря», который уже начал пованивать.

Взглядом она отыскала его. Из головы «упыря» все еще торчал трезубец. Она задрожала, глядя на него. Это не победа, а болезненное напоминание о том, что она была всего в одном шаге от поражения. Один человек, спрятавшийся в высокой траве, едва не положил конец ее грандиозному плану. При мысли об этом она едва не задохнулась, но, услышав фырканье, Нилит сглотнула комок и, хмурясь, оглядела оазис. Сейчас у нее есть более важные дела.

Ангоиш жадно щипал траву, пытаясь уничтожить весь оазис еще до того, как они уйдут отсюда. Нилит не стала ему мешать; она радовалась тому, что он сможет наконец-то восстановить силы. Она взяла часть раздавленных корней и один кокосовый орех и понесла их Гирабу. Лодочник лежал, свернувшись клубочком, и сопел. Самодельные повязки остановили кровотечение, но рану нужно зашить, иначе она загноится. В пустыне больше людей погибало от загноившихся ран, чем от жары.

– Фаразар, – сказала она, тряся лодочника. – Нужно найти его до того, как это сделает Крона. Если они завладеют его телом, то смогут поработить его или сделать что похуже.

– Ммм-ф.

Она взяла Гираба под мышку и приподняла его тяжелое тело.

– Шевелись, старый козел! Не могу же я тебя здесь бросить.

– Река расширяется. Этот гад притормозит.

– Не понимаю, о чем ты.

– Болота… до поворота.

Голова лодочника упала ему на грудь, и Нилит снова увидела между повязками его жуткую грану. В этот миг Нилит показалось, что он умер, но под пальцами, которые она прижала к его горлу, бился пульс. Она покрепче перевязала его раны, а затем оторвала еще несколько полос от рубашки «упыря» для своих ран.

На то, чтобы свистнуть, ушло много попыток, и ей пришлось выпить немало воды из лужи. Лязг клинков конь не услышал, а вот на свист отозвался сразу. Через несколько секунд он появился с недовольным видом, словно его только что разбудили. Его бока покрылись коркой на солнце.

– Аноиш, пора бежать, – сказала она, осторожно похлопав его по крупу. – Труп ты уже вез, так что седой лодочник тебя не слишком обременит. А я тоже исхудала, – добавила Нилит, потянув за край свободно висящей на ней рубашки.

Когда она вернется в Аракс, вполне вероятно, что придворные ее не узнают.

Спотыкаясь, она подтащила старика к Аноишу и взвалила его на спину коня. Затем, вытащив саблю из-под трупа «упыря», она также попыталась сесть на коня; после четырех неудачных попыток Аноиш опустился на колени, чтобы помочь ей.

Нилит указала пальцем вперед – туда, где виднелся темный изгиб реки и дрожащие серебряные пятна на горизонте. Жара это или вода, пока неясно, но скоро они это узнают.

– На север, малыш, – прошипела она. – Но спокойно.

Аноиш совсем не желал торопиться. Он начал с легкой рыси, затем перешел на осторожный кентер, и только потом ветер, щекотавший ему подбородок, убедил его пойти в галоп. Хотя он бежал медленнее, чем обычно, песок летел под ними гораздо быстрее, чем текла река. Нилит прижалась к телу коня, пытаясь уменьшить болезненную тряску. Поездка на барже размягчила мозоли от верховой езды, и теперь Нилит должна была обзавестись ими заново.

Возможно, конь почувствовал, что ей неуютно, а может, тоже заметил еле видное облако пыли впереди, но в любом случае он прибавил ходу настолько, что с его губ полетела слюна. Нилит не знала, было ли ему больно, но она не смела жаловаться. Фаразар и Крона опережали ее часов на пять-шесть, не больше, и этого времени вполне достаточно, чтобы заметить неповоротливую баржу в постепенно исчезающем ущелье.

Ритм галопа заставил наполовину обдуманные планы по возвращению призрака отойти на задний план, и Нилит снова вспомнила труп, который они оставили в оазисе непогребенным. Ее руки все еще были в крови, и они по-прежнему тряслись при воспоминании о том, на каком краю пропасти она танцевала и почти свалилась.

«Почти» – мощное слово. Оно означало спасение, но могло быть как радостным, так и ужасающим. Столь же опасным, как удар ножом. Почти упала. Почти поскользнулась. Почти была убита… Чудесное спасение все равно вселяло в душу страх и стыд.