Зигмунд Фрейд

– Как-то ко мне обратился один молодой человек с университетским образованием по поводу своего состояния, которое заключалось в том, что с детских лет он страдал от обсессий. Главной особенностью его расстройства были страхи, что что-то может случиться с двумя близкими ему людьми, которых он очень любил – с его отцом и с женщиной, которой он восхищался. Кроме того, он страдал от импульсивных порывов. Одним из которых, например, было навязчивое желание перерезать себе горло бритвой. Еще он налагал на себя запреты, иногда в связи с довольно незначительными вещами. Он напрасно потратил годы в борьбе со своими неприятными идеями и за это время пропустил многое в жизни. Он испробовал различные способы лечения, но ничто не принесло ему хоть какой-нибудь пользы или облегчения, кроме курса гидротерапии. Он полагал, что это было из-за случайного знакомства, которое позволяло вести регулярную половую жизнь. Когда он обратился ко мне, возможностей подобного рода у него не было, он редко и нерегулярно вступал в сексуальные взаимоотношения. Он также чувствовал отвращение к проституткам. В общем, по его словам, сексуальная жизнь у него остановилась… Он произвел на меня впечатление здравомыслящего и практичного человека. Когда я спросил, почему он придает такое значение именно вопросам сексуальной жизни, то он ответил, что знает о моих теориях. На самом же деле он не читал моих работ. Единственным случаем ознакомления с моим учением можно считать тот факт, что, пролистывая страницы одной из моих книг, он набрел на объяснение любопытной вербальной ассоциации, которая напомнила ему его собственное «мысленное усилие», и в связи с этим он решил прийти ко мне на прием. На следующий день после первой встречи я взял с него обещание подчиниться одному и единственному условию лечения, а именно – говорить все, что придет ему в голову, даже если это будет ему неприятно или покажется неважным, неуместным или бессмысленным. Затем я попросил его начать рассказывать, с чего он хочет. И он начал с истории о своем друге, которого исключительно высоко ценил. Он всегда приходил к нему, когда его тревожили некие криминальные мысли, и спрашивал друга, презирает ли тот его и считает ли его преступником. Друг оказывал ему моральную поддержку, заверяя в том, что считает его человеком безупречного поведения и предполагал, что, вероятно, с юных лет он обладал прогрессирующей привычкой видеть свою жизнь в черном цвете. Ранее, рассказал мне пациент, другой человек имел на него схожее влияние. Это был девятнадцатилетний студент, в то время как ему самому было лет четырнадцать. Своими разговорами тот способствовал повышению самооценки моего пациента в такой невероятной степени, что он начинал казаться себе кем-то вроде гения. Этот студент в будущем стал его куратором и внезапно изменил свое отношение, стал обходиться с ним как с идиотом. Пациент заметил, что его куратор интересовался одной из его сестер и рассудил, что тот сближался с ним только ради доступа в дом. Это был первый большой удар в его жизни… Я приступил к анализу данного случая, который продлился около года, и вскрыл основные причины формирования у него невроза навязчивости.

Зигмунд настолько погрузился в дальнейшую историю болезни, что не заметил, как его рассказ принял форму клинического анамнеза.

– В возрасте трех лет он перенес психологическую травму во время наказания его отцом. Не зная ругательств, он дал выход своему яростному гневу, обзывая отца: «Ты – лампа, ты – тарелка… ты – табуретка!» Даже его отец был настолько удивлен и шокирован таким поведением сына, что прекратил его избивать и никогда более его не наказывал. Но с того времени ребенок стал испытывать страх перед насилием над собой.