Читаем Зигмунд Фрейд полностью

– Мой дорогой сын, – меланхолично произнес он. – На седьмом году жизни Божий дух овладел тобой, и Он обратился к тебе: «Иди, читай мою Книгу; и источники ума, знания и понимания откроются тебе». Это Книга книг; это кладезь, который выкопан мудрыми людьми и из которого законодатели узнавали статуты и права. Ты узрел в этой Книге лик Всемогущего, ты услышал Его и постарался воспитать себя, и ты тут же воспарил на крыльях Разума. С того времени и до сих пор я храню эту Библию. Когда-то, в день твоего тридцатипятилетия, я вытащил ее из хранилища и послал тебе в знак моей любви. Прими ее и сейчас.

Отец бережно передал сыну Библию с изречениями на древнееврейском языке.

Сын взял книгу и вздрогнул от того, как вдруг тонкое, неопаляющее сияние охватило ее и осветило все вокруг. Мускулистые руки съежились и утончились, а тело превратилось в молодое, полное сил и порывов создание. Юный Зигмунд поднял глаза и увидел в лучах божественного света облаченного в белое одеяние и распростершего к нему объятия Христа.

– Отныне обретешь ты покой и любовь в Царстве Моем, – провозгласил Он.

Зигмунд шагнул в Его благодатный свет, и чувство упоительной свободы наполнило его душу. Его глазам открылся безбрежный простор вожделенного мира, где среди луговых цветов стояла она. Зигмунд сорвался с места и понесся к ней, желая как можно скорее заключить ее в свои объятия. Она заметила его и озарилась счастливой улыбкой. Несколько шагов отделяло влюбленные сердца, как вдруг под ступнями Зигмунда содрогнулась твердь…

– Сделаем маленькую остановку, заодно и заправимся.

Дэвид заглушил мотор арендованной машины возле бензоколонки. Зигмунд открыл глаза и оглядел автозаправку с небольшим магазинчиком и отдельно стоящим домиком уборной.

– Кому надо по делам – бегом туда! – указал Дэвид детям на домик.

– Нет, нам не надо! – запротестовал Натан.

– А можно мороженое? – заискивающе попросила Ребекка.

– Нам еще долго ехать, поэтому сначала сходите в туалет, как сказал папа, а потом посмотрим насчет мороженого, – взяла инициативу в свои руки Рейчел, выпроваживая детей из машины.

– Мы на пять минут…, так что, если вам надо… – намекнул Дэвид Зигмунду.

– Да, спасибо! – заерзал тот, доставая из кармана сложенный пополам блокнотный листок. – Вы позволите мне сделать один звонок? – попросил он Дэвида.

– Конечно! – Дэвид набрал с листка знакомый номер и сконфуженно передал телефон.

– Спасибо! – кратко поблагодарил Зигмунд и вышел из машины, вслушиваясь в долгие гудки.

– Алло, Салли! – оживился он, услышав веселый голос.

– О, Зигмунд! – пришла в восторг Салли, показывая жестами подруге, сидящей вместе с ней на уличной веранде бара, что ей звонит один знакомый. То, что знакомый был, во всех смыслах, приятным типом, подруга догадалась по непритворной улыбке Салли и ее ангельскому голосочку. Набравшись терпения, она сделала глоток коктейля и мысленно приготовилась слушать историю, полную интимных подробностей.

– Вас так плохо слышно, будто вы где-то в горах! – пошутила Салли, сетуя в сердцах на плохую связь.

– Да. Я сейчас в Моравии, – подтвердил Зигмунд.

– В Моравии?! Это где? В Африке? – забеспокоилась Салли, узнав про его внезапный отъезд.

– Нет, это в Чехии.

– Фух. Ну слава Богу! – выдохнула она. – А вы надолго там?

– Не думаю, что надолго… – как-то странно ответил он.

– Потому что я уже соскучилась! – кокетливо рассмеялась Салли.

– По праву сказать, я тоже, – признался Зигмунд.

– Как только вернетесь в Лондон, обязательно позвоните мне! В любое время дня и ночи!

Лицо подруги от таких неслыханных откровений заинтригованно вытянулось, а в глазах промелькнула мелкая женская обида из-за того, что о таких интересных событиях она узнает так поздно и почти случайно.

– Непременно позвоню… – с грустью пообещал Зигмунд.

– Тогда до скорого! – попрощалась с ним довольная Салли и взглянула на подругу.

– Зигмунд?! – требуя немедленных подробностей, выпалила подруга.

– Знаю, знаю! – как бы раскаиваясь, захлопала ресницами Салли. – Я тебе еще ничего не рассказывала.

– Хм, – обиделась для виду подруга и романтично протянула: – Зигмунд! Прямо как Зигмунд Фрейд!

– Точно! – в шоке раскрыла рот Салли.

– Что-то не так? – заметив внезапную перемену в ее лице, настороженно спросила подруга.

Словно сраженная безумной мыслью, Салли впопыхах вытащила снова телефон из сумочки.

Зайдя в Интернет, она набрала в поисковике имя Фрейда и, увидев первую же предложенную фотографию, обомлела.

– Что происходит? – начала терять самообладание подруга.

– Подожди… – Салли открыла свой фотоальбом и отыскала их общую с Зигмундом фотографию.

– Мм… Красотка! Губки уточкой! – похвалила фотографию подруга.

Салли растерянно посмотрела на нее. На фотографии она была одна…

– Помните, как вы сказали, что меня могут держать воспоминания о близких людях? – спросил Дэвида Зигмунд, возвращая ему телефон.

– Да: – завинтив крышку бензобака, кивнул тот.

– Вы знаете…, нам здесь порой очень сложно разглядеть, какие узы связывают нас с родственными душами… – печально начал Зигмунд.

– Папа, мы за мороженым! – прокричал Арон, пробегая мимо.

Перейти на страницу:

Все книги серии Эксклюзивные мемуары

Фаина Раневская. Женщины, конечно, умнее
Фаина Раневская. Женщины, конечно, умнее

Фаина Георгиевна Раневская — советская актриса театра и кино, сыгравшая за свою шестидесятилетнюю карьеру несколько десятков ролей на сцене и около тридцати в кино. Известна своими фразами, большинство из которых стали «крылатыми». Фаине Раневской не раз предлагали написать воспоминания и даже выплачивали аванс. Она начинала, бросала и возвращала деньги, а уж когда ей предложили написать об Ахматовой, ответила, что «есть еще и посмертная казнь, это воспоминания о ней ее "лучших" друзей». Впрочем, один раз Раневская все же довела свою книгу мемуаров до конца. Работала над ней три года, а потом… уничтожила, сказав, что написать о себе всю правду ей никто не позволит, а лгать она не хочет. Про Фаину Раневскую можно читать бесконечно — вам будет то очень грустно, то невероятно смешно, но никогда не скучно! Книга также издавалась под названием «Фаина Раневская. Любовь одинокой насмешницы»

Андрей Левонович Шляхов

Биографии и Мемуары / Кино / Прочее
Живу до тошноты
Живу до тошноты

«Живу до тошноты» – дневниковая проза Марины Цветаевой – поэта, чей взор на протяжении всей жизни был устремлен «вглубь», а не «вовне»: «У меня вообще атрофия настоящего, не только не живу, никогда в нём и не бываю». Вместив в себя множество человеческих голосов и судеб, Марина Цветаева явилась уникальным глашатаем «живой» человеческой души. Перед Вами дневниковые записи и заметки человека, который не терпел пошлости и сделок с совестью и отдавался жизни и порождаемым ею чувствам без остатка: «В моих чувствах, как в детских, нет степеней».Марина Ивановна Цветаева – великая русская поэтесса, чья чуткость и проницательность нашли свое выражение в невероятной интонационно-ритмической экспрессивности. Проза поэта написана с неподдельной искренностью, объяснение которой Иосиф Бродский находил в духовной мощи, обретенной путем претерпеваний: «Цветаева, действительно, самый искренний русский поэт, но искренность эта, прежде всего, есть искренность звука – как когда кричат от боли».

Марина Ивановна Цветаева

Биографии и Мемуары
Воспоминание русского хирурга. Одна революция и две войны
Воспоминание русского хирурга. Одна революция и две войны

Федор Григорьевич Углов – знаменитый хирург, прожил больше века, в возрасте ста лет он все еще оперировал. Его удивительная судьба может с успехом стать сценарием к приключенческому фильму. Рожденный в небольшом сибирском городке на рубеже веков одаренный мальчишка сумел выбиться в люди, стать врачом и пройти вместе со своей страной все испытания, которые выпали ей в XX веке. Революция, ужасы гражданской войны удалось пережить молодому врачу. А впереди его ждали еще более суровые испытания…Книга Федора Григорьевича – это и медицинский детектив и точное описание жизни, и быта людей советской эпохи, и бесценное свидетельство мужества самоотверженности и доброты врача. Доктор Углов пишет о своих пациентах и реальных случаях из своей практики. В каждой строчке чувствуется то, как важна для него каждая человеческая жизнь, как упорно, иногда почти без надежды на успех бьется он со смертью.

Фёдор Григорьевич Углов

Биографии и Мемуары
Слезинка ребенка
Слезинка ребенка

«…От высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребенка, который бил себя кулачонком в грудь и молился в зловонной конуре неискупленными слезами своими к боженьке». Данная цитата, принадлежащая герою романа «Братья Карамазовы», возможно, краеугольная мысль творчества Ф. М. Достоевского – писателя, стремившегося в своем творчестве решить вечные вопросы бытия: «Меня зовут психологом: неправда, я лишь реалист в высшем смысле, т. е. изображаю все глубины души человеческой». В книгу «Слезинка ребенка» вошли автобиографическая проза, исторические размышления и литературная критика, написанная в 1873, 1876 гг. Публикуемые дневниковые записи до сих пор заставляют все новых и новых читателей усиленно думать, вникать в суть вещей, постигая, тем самым, духовность всего сущего.Федор Михайлович Достоевский – великий художник-мыслитель, веривший в торжество «живой» человеческой души над внешним насилием и внутренним падением. Созданные им романы «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы» по сей день будоражат сознание читателей, поражая своей глубиной и проникновенностью.

Федор Михайлович Достоевский

Биографии и Мемуары

Похожие книги

100 знаменитых анархистов и революционеров
100 знаменитых анархистов и революционеров

«Благими намерениями вымощена дорога в ад» – эта фраза всплывает, когда задумываешься о судьбах пламенных революционеров. Их жизненный путь поучителен, ведь революции очень часто «пожирают своих детей», а постреволюционная действительность далеко не всегда соответствует предреволюционным мечтаниям. В этой книге представлены биографии 100 знаменитых революционеров и анархистов начиная с XVII столетия и заканчивая ныне здравствующими. Это гении и злодеи, авантюристы и романтики революции, великие идеологи, сформировавшие духовный облик нашего мира, пацифисты, исключавшие насилие над человеком даже во имя мнимой свободы, диктаторы, террористы… Они все хотели создать новый мир и нового человека. Но… «революцию готовят идеалисты, делают фанатики, а плодами ее пользуются негодяи», – сказал Бисмарк. История не раз подтверждала верность этого афоризма.

Виктор Анатольевич Савченко

Биографии и Мемуары / Документальное