Читаем Зигмунд Фрейд полностью

– Хорошо! Только в салон с мороженым нельзя! – отвлекшись, предупредил Дэвид и снова озадаченно посмотрел на Зигмунда.

– Мы не случайно выбираем друг друга… Мы встречаем только тех, кто уже существует в нашем подсознании, – продолжил Зигмунд, с нежностью посмотрев на Дэвида.

– Вам что-нибудь купить? – спросила у мужчин Рейчел, проходя мимо них по направлению к магазинчику.

– Нет… Мы в порядке… Спасибо… – уверенно ответил за двоих Дэвид.

– Я вам очень признателен, Дэвид. Ваше присутствие – это то, что согревает мне сердце.

Старик трогательно положил руку на плечо Дэвида и, грустно улыбнувшись ему, удалился в уборную. Дэвид, опешив от такого откровения, недоуменно проследил за ним взглядом и загорелся желанием порадовать старика чем-то особенным в течение поездки. Дождавшись возвращения семьи из магазинчика, он благосклонно разрешил детям покончить с мороженым в машине и, подойдя к двери мужского туалета, негромко крикнул.

– Зигмунд, вы скоро? Что вы там застряли на анальной фазе?

В эйфории Дэвид позволил себе остроумную шутку, зная почти наверняка, что старик воспримет ее с присущим ему чувством юмора. Не услышав ответа, он отошел в сторону и все также с превосходным настроением принялся размышлять о ближайших планах. Минуты две спустя он проверил время на телефоне и усмехнулся парным цифрам на экране – 13:13.

«Все дело в том, что я умер на тринадцать дней раньше положенного мне срока», – прозвучал голос Зигмунда в голове Дэвида. Содрогаясь от ужаса, он отнял в уме дни и облился холодным потом. Получилось ровно тринадцать.

– Зигмунд… – прошептал он и кинулся в уборную.

– Зигмунд! – с криком ворвался он внутрь помещения и оцепенел.

Старик бездыханно лежал на полу. Не чувствуя под собой ног, с затуманивающей взор пеленой на глазах, Дэвид, как подкошенный, упал на колени рядом со стариком. Обхватив руками старческую голову, он с болью посмотрел на чужое, морщинистое лицо с неухоженной, редкой бородкой и пожелтевшими, скомканными волосами.

– Что, какой-то бездомный преставился? – раздался вдруг язвительный голос.

Дэвид медленно поднял глаза на зашедшего в туалет мужчину, с ехидной насмешкой на омерзительной физиономии пялящегося сверху на мертвое тело старика. Гнев и ненависть вскипели в груди Дэвида.

– Вы, кажется, пришли сюда справить нужду…?! – сквозь зубы зло процедил он. – Ну так идите и справляйте себе спокойно, пока в штаны не наделали! – рявкнул он.

Стерев ухмылку с лица, мужчина испуганно замолчал и ринулся к крайнему рукомойнику. Сполоснув наспех руки и даже не обсушив их, он без оглядки выскочил из туалета, будто только за этим и заходил. Оставшись наедине со стариком, Дэвид скорбно склонился над ним и, уткнувшись лицом в его шею, беззвучно зарыдал.

Облака

По необъятному небосклону, цвета лазури, переливаясь в причудливых изгибах и рассыпаясь на ватные волокна, медленно плыли облака. Их несло небесным течением из неведомой глубины в края, где зарождалось солнце и, казалось, ничто не могло нарушить их величественный строй. Провалившись в воздушную траву, он и она, склонив друг к другу головы и держась за руки, смотрели на небо, забыв о времени и разлуках.

– Почему мы перестаем их замечать, когда взрослеем? – философски вслух спросил Зиг.

– Кого? – улыбнулась Лора.

– Облака… – задумался он. – Когда мы еще дети, то любим наблюдать за ними… Воображать, что видим среди них разные предметы, животных…, лица людей… Детьми мы очарованы облаками и их волшебством, но когда становимся взрослыми, то редко поднимаем голову вверх, чтоб вновь полюбоваться ими также беспечно и наивно, как в детстве… Вся жизнь взрослого человека может пройти с опущенным под ноги взглядом, будто в поисках потерянного счастья, тогда как оно проходит над головой…

– Просто взрослые придумывают себе слишком много проблем, – нашла логичное объяснение Лора.

Повернувшись к нему, она облокотила голову на ладонь и наклонилась к его лицу. Она заглянула ему в глаза, отражающие небо и бегущие по нему облака, и нежными пальцами расправила непонятно когда появившуюся складку, которая появлялась на переносице, когда Зиг хмурился. Потом осторожно убрала прядь волос с его виска и коснулась его губами.

– Эти облака похожи на холмы…, а еще на смешных человечков… – просветлел его взгляд, устремленный ввысь.

– А есть облака, похожие на нас…? – приподнялась она.

– Есть… Два облака, и они сейчас спустились с небес… – озарилось улыбкой его лицо.

Она засмеялась и положила голову ему на грудь.

– Мне хорошо с тобой, Зиги… – призналась она. – А тебе со мной?

– Да… – счастливо ответил он, прижимая ее к себе.

Прощальное выступление

Перейти на страницу:

Все книги серии Эксклюзивные мемуары

Фаина Раневская. Женщины, конечно, умнее
Фаина Раневская. Женщины, конечно, умнее

Фаина Георгиевна Раневская — советская актриса театра и кино, сыгравшая за свою шестидесятилетнюю карьеру несколько десятков ролей на сцене и около тридцати в кино. Известна своими фразами, большинство из которых стали «крылатыми». Фаине Раневской не раз предлагали написать воспоминания и даже выплачивали аванс. Она начинала, бросала и возвращала деньги, а уж когда ей предложили написать об Ахматовой, ответила, что «есть еще и посмертная казнь, это воспоминания о ней ее "лучших" друзей». Впрочем, один раз Раневская все же довела свою книгу мемуаров до конца. Работала над ней три года, а потом… уничтожила, сказав, что написать о себе всю правду ей никто не позволит, а лгать она не хочет. Про Фаину Раневскую можно читать бесконечно — вам будет то очень грустно, то невероятно смешно, но никогда не скучно! Книга также издавалась под названием «Фаина Раневская. Любовь одинокой насмешницы»

Андрей Левонович Шляхов

Биографии и Мемуары / Кино / Прочее
Живу до тошноты
Живу до тошноты

«Живу до тошноты» – дневниковая проза Марины Цветаевой – поэта, чей взор на протяжении всей жизни был устремлен «вглубь», а не «вовне»: «У меня вообще атрофия настоящего, не только не живу, никогда в нём и не бываю». Вместив в себя множество человеческих голосов и судеб, Марина Цветаева явилась уникальным глашатаем «живой» человеческой души. Перед Вами дневниковые записи и заметки человека, который не терпел пошлости и сделок с совестью и отдавался жизни и порождаемым ею чувствам без остатка: «В моих чувствах, как в детских, нет степеней».Марина Ивановна Цветаева – великая русская поэтесса, чья чуткость и проницательность нашли свое выражение в невероятной интонационно-ритмической экспрессивности. Проза поэта написана с неподдельной искренностью, объяснение которой Иосиф Бродский находил в духовной мощи, обретенной путем претерпеваний: «Цветаева, действительно, самый искренний русский поэт, но искренность эта, прежде всего, есть искренность звука – как когда кричат от боли».

Марина Ивановна Цветаева

Биографии и Мемуары
Воспоминание русского хирурга. Одна революция и две войны
Воспоминание русского хирурга. Одна революция и две войны

Федор Григорьевич Углов – знаменитый хирург, прожил больше века, в возрасте ста лет он все еще оперировал. Его удивительная судьба может с успехом стать сценарием к приключенческому фильму. Рожденный в небольшом сибирском городке на рубеже веков одаренный мальчишка сумел выбиться в люди, стать врачом и пройти вместе со своей страной все испытания, которые выпали ей в XX веке. Революция, ужасы гражданской войны удалось пережить молодому врачу. А впереди его ждали еще более суровые испытания…Книга Федора Григорьевича – это и медицинский детектив и точное описание жизни, и быта людей советской эпохи, и бесценное свидетельство мужества самоотверженности и доброты врача. Доктор Углов пишет о своих пациентах и реальных случаях из своей практики. В каждой строчке чувствуется то, как важна для него каждая человеческая жизнь, как упорно, иногда почти без надежды на успех бьется он со смертью.

Фёдор Григорьевич Углов

Биографии и Мемуары
Слезинка ребенка
Слезинка ребенка

«…От высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребенка, который бил себя кулачонком в грудь и молился в зловонной конуре неискупленными слезами своими к боженьке». Данная цитата, принадлежащая герою романа «Братья Карамазовы», возможно, краеугольная мысль творчества Ф. М. Достоевского – писателя, стремившегося в своем творчестве решить вечные вопросы бытия: «Меня зовут психологом: неправда, я лишь реалист в высшем смысле, т. е. изображаю все глубины души человеческой». В книгу «Слезинка ребенка» вошли автобиографическая проза, исторические размышления и литературная критика, написанная в 1873, 1876 гг. Публикуемые дневниковые записи до сих пор заставляют все новых и новых читателей усиленно думать, вникать в суть вещей, постигая, тем самым, духовность всего сущего.Федор Михайлович Достоевский – великий художник-мыслитель, веривший в торжество «живой» человеческой души над внешним насилием и внутренним падением. Созданные им романы «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы» по сей день будоражат сознание читателей, поражая своей глубиной и проникновенностью.

Федор Михайлович Достоевский

Биографии и Мемуары

Похожие книги

100 знаменитых анархистов и революционеров
100 знаменитых анархистов и революционеров

«Благими намерениями вымощена дорога в ад» – эта фраза всплывает, когда задумываешься о судьбах пламенных революционеров. Их жизненный путь поучителен, ведь революции очень часто «пожирают своих детей», а постреволюционная действительность далеко не всегда соответствует предреволюционным мечтаниям. В этой книге представлены биографии 100 знаменитых революционеров и анархистов начиная с XVII столетия и заканчивая ныне здравствующими. Это гении и злодеи, авантюристы и романтики революции, великие идеологи, сформировавшие духовный облик нашего мира, пацифисты, исключавшие насилие над человеком даже во имя мнимой свободы, диктаторы, террористы… Они все хотели создать новый мир и нового человека. Но… «революцию готовят идеалисты, делают фанатики, а плодами ее пользуются негодяи», – сказал Бисмарк. История не раз подтверждала верность этого афоризма.

Виктор Анатольевич Савченко

Биографии и Мемуары / Документальное