Зигмунд Фрейд и Карл Густав Юнг. Учения и биографии

Нарциссическая кошка и собачка Джо-Фи по-разному относились к Фрейду. Первая игнорировала его, вторая терпеливо ждала, когда он закончит прием очередного пациента. Объединило их между собой лишь то, что, как и в случае с нарциссической кошкой, Фрейду не удалось спасти Джо-Фи, которая заболела; ей была сделана операция, но спустя два дня она внезапно умерла.

К тому времени Фрейд уже не мог жить без собаки. У него вновь появилась чау-чау Люн-Ю, которую за несколько лет до смерти Джо-Фи ему подарила Дороти Берлингэм (она прошла анализ у Фрейда, сняла квартиру в том же доме, где он жил, и фактически стала частью его семьи), но которую пришлось вернуть хозяйке, поскольку Джо-Фи проявляла сильную ревность.

Опаленность жаром любви

Фрейд понимал, какому профессиональному риску может подвергаться любой психоаналитик. Этот риск связан, по его собственному выражению, с опаленностью жаром любви, когда психоаналитик начинает испытывать сильнейшие чувства по отношению к пациенту и когда собственная всепоглощающая страсть затмевает его разум.

Сам Фрейд избежал судьбы опаленности жаром любви. Но он был свидетелем того, как жар любви охватил одного из его сподвижников. Речь шла о швейцарском враче Карле Густаве Юнге, который оказался во власти опалившего его Эроса, вызванного к жизни молодой пациенткой из России.

Этой пациенткой была Сабина Шпильрейн из Ростова-на-Дону, девятнадцатилетняя черноволосая девушка, поступившая на лечение в цюрихскую лечебницу Бургхёльци в августе 1904 года. Ее лечащим врачом стал Юнг, которому в то время было тридцать лет. Он состоял в браке, имел двоих детей и ожидал появления на свет третьего ребенка.

Для Юнга это был первый случай терапевтической деятельности, когда он стал использовать психоаналитический метод Фрейда. Лечение продолжалось на протяжении чуть более девяти месяцев, после чего пациентка была выписана из больницы и поступила на медицинский факультет Цюрихского университета.

Во время лечения молодая девушка влюбилась в своего лечащего врача. Юнг это осознавал. В письме матери Шпильрейн от 25 сентября 1905 года, оформленном в виде доклада профессору Фрейду, он писал, что пациентка «имела несчастье влюбиться в него».

На протяжении нескольких последующих лет между Юнгом и Сабиной Шпильрейн установились не простые отношения. Молодая студентка не являлась его пациенткой в прямом смысле этого слова, но он оказывал ей всяческую поддержку. В письмах Фрейду он писал о том, что истерическая пациентка мечтает иметь от него ребенка Зигфрида, хотя он всегда вел себя по отношению к ней как джентельмен и намерения его были достойными.

Вместе с тем в письмах к Сабине Шпильрейн во время ее поездки на каникулы в Россию в 1908 году Юнг подчас называл ее «моя дорогая» и использовал такие эпитеты, как «с сердечной любовью». В свою очередь, возвратившись в Цюрих, Сабина писала своей матери о том, что Юнг полюбил ее, истеричку, а она полюбила психопата.

В этой истории Фрейд оказался своего рода посредником, к которому были вынуждены обратиться как Юнг, так и Шпильрейн. Юнгу пришлось признаться основателю психоанализа в том, что он оказался пойманным в сети иллюзии, будто стал жертвой сексуальных хитростей пациентки. Шпильрейн писала Фрейду о том, что ей небезразлично его мнение о ней, она не является врагом Юнга и воспринимает его как своего взрослого ребенка, в которого вложила достаточно усилий, чтобы он мог жить независимо.

В письме Юнгу от 7 июня 1909 года Фрейд отметил явление переноса, во власти которого оказались и швейцарский врач, и его пациентка. Особый акцент был сделан им на переживаниях Юнга, связанных с тем, что позднее в психоанализе стало рассматриваться в качестве контрпереноса.

В связи с этим Фрейд писал:

«Такие переживания, хотя и болезненны, необходимы, и их сложно избежать… Они помогают выработать толстокожесть, в которой мы нуждаемся, и справляться с нашим “контрпереносом”, который в конечном счете представляет собой нашу постоянную проблему; они учат нас смещать наши аффекты ради лучших целей».

При этом Фрейд замечал, что сам никогда не попадал в столь скверную ситуацию, в какой оказался Юнг. Вместе с тем он признавался в том, что неоднократно был близок к подобному положению и лишь ценой значительных усилий ему удавалось избегать подобной развязки.

Понимание профессионального риска опаленности жаром любви позволило Фрейду реально оценить всю сложность терапевтических отношений между врачом и пациентом. Если первоначально, доверившись объяснениям Юнга о попытках соблазнения его русской пациенткой, он занял его сторону и настороженно отнесся к Шпильрейн, то через некоторое время он был вынужден пересмотреть свое отношение к данному инциденту.

В середине 1909 года в письме к Шпильрейн он попросил у нее прощения за ранее имевшиеся у него неверные представления о ней. В связи с этим он подчеркнул: