Зима, любовь, экстрим и хаски

Он действительно считал “Медвежий угол” перспективным вариантом. И кажется, решил довериться Святу и собственному сыну. Беседа плавно перетекла в более безопасное русло. И даже Даня позволил себе немного расслабиться. Я же и вовсе думала о своем.

Прощались сумбурно. На пороге большого дома. Такси уже ожидало.

Денис Александрович пожелал мне удачи, пожал Святославу руку.

Даня прощаться с отцом не пришел.

В доме охотника завыл Сильвер. Я подняла глаза и сквозь деревья увидела, как Юля приподнялась на цыпочки и потянулась к Царевичу за поцелуем.

А он ответил.

Мир рухнул.

Зоя! Как же можно быть такой дурой!

Часть вторая. Земля Хаски

Глава первая

Даниил

– Твою мать!

Огромная диванная подушка летит через всю комнату, ударяется о стену, чудом не задев полку с книгами, и падает на пол.

– Боюсь спросить, кто сейчас в таком буйстве виноват? Снова папенька? Зайчик или Воронцова? – скалится Артемий.

– Какого черта она полезла ко мне?

– Зоя?

– Сестра твоя больная! Я же сказал ей, что это была ошибка!

– Вся твоя жизнь – сплошная ошибка, Данечка! – замечает лучший друг и протягивает мне кружку с брусничным чаем.

Ненавижу бруснику! И снег! Ненавижу!

– Тема, что мне делать? – спрашиваю я.

– А что такое, Царевич? – удивляется Артемий. – Папенька “Медвежий угол” уступил и свалил, Юлька уехала, бронирование идет полным ходом. Что тебя не устраивает?

– Издеваешься, да?

Я падаю на диван и закрываю глаза. Сильвер тут же начинает ныть, почувствовав мое настроение.

– Дань, признайся, что тебя больше бесит. То, что тебя отшила Воронцова? Или то, что за ней увивается Свят? – уточняет друг. Я хищно щелкаю зубами, намекая, что он ступил на зыбкую почву, но Артемий продолжает: – Если все-таки Зоя, то бери себя в руки, друг, и готовься к долгой осаде. И доброго парня Святослава я бы со счетов не сбрасывал.

– Ремизов слишком стар для нее! – возмущаюсь я.

– Царевич! Ему тридцать один! Он мужчина в самом расцвете сил!

– Свят ей не интересен!

– А ты?

А я дурак! Ведь знал же, что от Юльки стоит ожидать любой подлости. И все равно попался!

И теперь Воронцова дуется уже третью неделю и не подпускает к себе ближе, чем на пушечный выстрел.

– Не о том думаешь, Дань, – продолжает давить на больное Артемий. – Тебе нужно отель поднимать и к гонке готовится. А у тебя сплошные девицы в голове!

– Ты так запел, потому что папенька мой обещал тебе рекомендации?

– Я так запел, потому что ты – мой друг, хоть и дебил! И мне нравится “Медвежий угол”. И местные продукты тоже.

– И все же, Тема, что мне делать?

– Забить! И заняться, наконец, делом!

Забить… Это я умею лучше всего!

Новый год прошел на удивление спокойно. Видимо, это была компенсация за то безумие, которым обернулся рекламный заезд. Впрочем, работы до сих пор столько, что на глупости времени просто нет. Я встаю, как и все, задолго до рассвета и падаю замертво, едва доползаю до кровати ближе к полуночи. Людей в “Медвежьем углу” не хватает, а дел по горло.

Только холодность Воронцовой бесит!

Да, я признаю!

Я накосячил!

Но это даже не я!

Я пытался объяснить это Зое не раз. И не два. Только она и слышать меня не хочет. Фыркает презрительно и отворачивается. И улыбается Ремезову!

Погода уже вторую неделю стоит изумительная. Крепкий мороз и яркое солнце. Снег покрыт упругим настом, который легко выдерживает вес человека. И собак, конечно, тоже выдерживает. Вместе с нартами.

Приготовления к пробегу “Земля хаски” идут полным ходом. Сильвер учится бегать упряжке и слушать лидера – Лаки. А я пытаюсь не обращать внимание на язвительные реплики Зои, которая норовит уколоть побольнее.

Она злится. И она имеет на это право. Но я вымотан настолько этой никому не нужной игрой, что едва сдерживаю себя. Хочется рыкнуть на нее, перекинуть через плечо и запереть в доме охотника, пока не одумается. Пока не поймет, что напридумывала себе неизвестно что! Встряхнуть как следует, чтобы услышала! Чтобы призналась, что и ей без меня плохо. Я вижу ее потухший взгляд, и то, как она пытается быть холодной и невозмутимой, но моментально краснеет, замечая мое внимание.

Зато рядом со Святославом она другая. Настоящая. Живая. Такая, какой была в заснеженном лесу. И это тоже бесит. Как и сам Ремизов – то ли нянька, то ли надсмотрщик, приставленный ко мне дорогим папенькой. И от мысли, что “Медвежий угол” остался моим только благодаря ему, сводит зубы.

– Данька? Ты уснул? – спрашивает Тема. – Или продумываешь план нейтрализации соперника?

– Угу, – отвечаю я и продолжаю лежать на диване с закрытыми глазами.

– Угу что?

– Все угу!

– Тогда пойдем обедать, – предлагает Артемий.

Есть не хочется. Но я все равно покорно встаю, устало тру глаза и беру с вешалки свою куртку.