Зима любви

— Я думала о Шарле. И о Диане. Сегодня она приведет к нам своего прекрасного возлюбленного. Я, правда, видела его всего один раз. Боюсь, он не станет украшением сегодняшнего обеда. Не понимаю: как можно в тридцать лет, да с такой внешностью быть таким мрачным?

— Диана вообще зря подалась в интеллектуалки. Не очень-то это у нее получается.

Интеллектуалы иногда бывают очень забавны, — снисходительно заметила Клер. — Но Антуан не интеллектуал. Он просто заведует отделом в издательстве у Ренуара. А много ли зарабатывают в издательствах? Ничего. Вы это знаете не хуже меня. Но состояния Дианы, слава Богу, хватит…

— Не думаю, чтобы его особенно интересовало ее состояние, — слабо попытался возразить Джонни, который находил Антуана очень красивым.

— Все впереди, — ответила Клер тем усталым голосом, который свидетельствовал о богатом жизненном опыте. — Диане сорок лет, и у нее миллионы. Ему — тридцать и двести тысяч в месяц. Такое неравенство не может продолжаться долго.

Джонни начал было смеяться, но тут же остановился. Он вспомнил, что наложил на лицо крем против морщин, который ему порекомендовал Пьер-Андре. Сделал он это довольно поздно, и крем еще не успел впитаться. Теперь ему оставалось ходить с застывшим лицом до половины девятого вечера. Хотя… уже и было полдевятого. Тогда он вновь рассмеялся, и Клер бросила на него удивленный взгляд. Джонни был просто ангелом, но то ранение, которое он получил в сорок втором году, когда строил из себя героя в Р.А.Ф.[1], должно быть, сказалось на его голове. Как там… нерв, что ли, ну да, конечно, ему задели какой-нибудь нерв… Она с интересом взглянула на него. Трудно было представить, что эти изящные, тонкие пальцы, которые сейчас бережно поправляли цветы в вазе, когда-то держали оружие, нажимали на гашетку, предавая огню и смерти вражеские самолеты в ночном небе… Воистину человек неожиданное существо. Никогда нельзя все узнать о нем. Вот поэтому-то Клер никогда не было скучно. Она удовлетворенно вздохнула, вернее попыталась, потому что вздох не получился, мешал корсет. Карден явно переусердствовал: он, верно, до сих пор считает ее сильфидой.

Люсиль боролась с зевотой. Она вдыхала воздух уголком рта, а затем выдыхала его прямо, сквозь зубы. Правда, во время этой процедуры человек становится похож на кролика, но зато глаза не наполняются слезами. Будет ли конец этому обеду? Она сидела между беднягой Джонни, который с самого начала не переставал озабоченно похлопывать себя ладошкой по щекам, и молчаливым красивым молодым человеком, новым любовником Дианы Мербель. Нет, молчаливость соседей вовсе не беспокоила ее. В этот вечер у нее не было никакого настроения флиртовать. Утром она рано встала… Она закрыла глаза и попыталась вспомнить запах этого чертова ветра. Когда она вновь открыла глаза, то поймала взгляд Дианы. Он был жестким, и она удивилась. Ревность? Неужели она так сильно влюблена в этого парня? Она посмотрела на него. Очень светлые, почти пепельные волосы, волевой подбородок. Он катал хлебные шарики. Вокруг его тарелки была уже целая груда шариков. Разговор за столом вертелся вокруг театра. И неспроста: Клер восхищалась одной пьесой, которая вызывала отвращение Дианы. Люсиль сделала над собой усилие и повернулась к молодому человеку:

— А вы видели эту пьесу?

— Нет. Я вообще не хожу в театр. А вы?

— Редко. Последнее, что я видела, была та очаровательная английская комедия… Там еще играла эта актриса… ну та, что погибла в автомобильной катастрофе. Как же ее звали?

— Сара, — ответил он очень тихо и положил руки на стол.

Взглянув на его лицо, она отшатнулась. Мелькнула мысль: «Боже, как он несчастен».

— Извините, — пробормотала она.

Он повернулся к ней и угрюмо спросил: «Что?» Он не видел ее. Она слышала, как он дышал — часто, прерывисто, словно только что получил удар под дых, и мысль о том, что этот удар нанесла она, пусть даже сама того не желая, была ей невыносима. Она не любила быть бесцеремонной, а тем более жестокой.

— О чем вы мечтаете, Антуан?

Голос Дианы прозвучал до странности резко, и тут же за столом воцарилась тишина. Антуан молчал: казалось, он оглох и ослеп.

— А он вправду замечтался, — сказала засмеявшись Клер. — Антуан, Антуан…

Ничего. Теперь тишина стала полной. Гости, замерев с вилками в руках, смотрели на бледного молодого человека, который в свою очередь уставился пустыми глазами на графин в центре стола. Люсиль дернула его за рукав, и он словно проснулся.

— Вы что-то сказали?

— Я спросила, о чем вы мечтаете, — сухо ответила Диана. — Или мой вопрос нескромен?

— Такие вопросы всегда нескромны, — заметил Шарль.

Как и все за столом, он смотрел на Антуана с интересом. Он вошел в их круг, как последний любовник Дианы, может быть даже альфонс, но вдруг превратился в молодого человека, который умеет мечтать. Ветер зависти и ностальгии пролетел над столом, тронув души гостей.