Зима мира

Еще в комнате находился деревянный стол с ремнями – пристегивать приговоренного. С одной стороны стола было установлено высокое устройство вполне определенной формы. На полу стояла массивная корзина.

Молодой лейтенант побледнел.

– Гильотина, – сказал он.

– Именно, – сказал Маке. Он взглянул на часы. – Это много времени не займет.

В комнату один за другим стали входить люди. Некоторые кивали Маке, как знакомому. Маке тихо сказал Вернеру на ухо:

– Правила требуют, чтобы на казни присутствовали судьи, судебные приставы, начальник тюрьмы и капеллан.

Вернер кашлянул. Маке видел, что все это ему не нравится.

Но это и не должно было ему нравиться. Мотивы, побудившие Маке привести его сюда, были далеки от того, чтобы впечатлить генерала Дорна. Маке беспокоил Вернер. Было в нем что-то, казавшееся Маке неестественным.

Вернер работал у Дорна, это сомнений не вызывало. Он сопровождал Дорна во время его посещения главного управления гестапо, и впоследствии Дорн написал отчет, в котором отмечалось, что в Берлине борьба со шпионажем осуществляется наилучшим образом, и было упомянуто имя Маке. Не одну неделю потом Маке ходил, сияя от гордости.

Но Маке не мог забыть, как вел себя Вернер в тот вечер, уже почти год назад, когда они чуть не поймали шпиона на пустой меховой фабрике у Восточного вокзала. Вернер тогда растерялся – а впрочем, так ли это? Случайно или нет, но он предупредил «пианиста», чтобы тот убирался. Маке не мог избавиться от подозрения, что растерянность он инсценировал, а на самом деле хладнокровно и преднамеренно подал сигнал.

Маке пока не хватало смелости арестовать и пытать Вернера. Конечно, это можно было бы устроить, но Дорн мог поднять шум, и тогда Маке пришлось бы отвечать на вопросы. Его начальник, суперинтендант Крингеляйн, не особенно жаловавший Маке, спросил бы, какие существенные улики у него есть против Вернера, – а у него их не было.

Но сейчас правда должна обнаружиться.

Дверь снова открылась, и двое тюремщиков ввели молодую женщину по имени Лили Маркграф.

Маке услышал, как Вернер ахнул.

– В чем дело? – спросил Маке.

– Вы мне не говорили, что казнить будут девчонку, – ответил Вернер.

– Вы ее знаете?

– Нет.

Маке знал, что Лили было двадцать два года, хотя выглядела она младше. Ее светлые волосы утром остригли, и теперь они были короткие, как у мужчин. Она хромала и шла согнувшись, словно ее били в живот. На ней было простое синее ситцевое платье из плотного хлопка – без воротника, просто круглый вырез. Глаза ее были красны от слез. Охранники, шедшие по бокам, крепко держали ее за руки, не оставляя никаких возможностей движения.

– На нее заявила родственница, найдя в ее комнате записную книжку с шифром, – сказал Маке. – Русский шифр, по пять цифр.

– А почему она так идет?

– Последствия допроса. Да только ничего мы от нее не добились.

Лицо Вернера осталось бесстрастным.

– Досадно, – сказал он. – Она могла бы привести нас к другим шпионам.

Маке не заметил признаков неискренности.

– Она знала лишь, что человека, который с ней работал, звали Генрих. Фамилия ей неизвестна. Да и имя, возможно, не настоящее. Я заметил, что от ареста женщин редко бывает польза – они слишком мало знают.

– Но у вас хотя бы есть ее блокнот с шифром.

– Какой от него толк… Они постоянно меняют ключевое слово, так что расшифровывать их сообщения – работенка та еще…

– Жаль.

Один из присутствующих откашлялся и начал говорить – достаточно громко, чтобы всем было слышно. Он заявил, что он председатель суда, затем зачитал смертный приговор.

Охранники подвели Лили к деревянному столу. Они дали ей возможность лечь добровольно, но она отпрянула, и они подтащили ее. Она не сопротивлялась. Ее уложили лицом вниз и пристегнули ремнями.

Капеллан начал читать молитву.

И тут Лили заговорила.

– Не надо, – просила она, не повышая голоса, – не надо… Не надо, пожалуйста, отпустите меня. Отпустите меня.

Она говорила связно, словно просила кого-то об одолжении.

Человек в цилиндре посмотрел на председателя, тот покачал головой и сказал:

– Еще рано. Надо закончить молитву.

Голос Лили взвился до испуганного крика.

– Я не хочу умирать! Я боюсь! Не убивайте меня, ну пожалуйста!

Палач снова посмотрел на председателя суда. На этот раз председатель просто не обратил на него внимания.

Маке внимательно наблюдал за Вернером. Тот выглядел подавленным – впрочем, как и все в комнате. В качестве проверки это не годилось. Реакция Вернера лишь показывала, что он человек впечатлительный, а не предатель. Придется Маке придумать что-то еще.

Лили закричала.

Даже Маке занервничал.

Пастор торопливо дочитал окончание молитвы.

Когда он произнес «аминь», Лили перестала кричать – словно поняла, что все кончено.

Председатель кивнул.

Палач повернул рычаг, и тяжелое лезвие упало.

Оно со свистом разрезало бледную шею Лили. Отрубленная голова отлетела вперед, и кровь хлынула потоком. Голова упала в корзину с громким стуком, и казалось, в комнате отозвалось эхо.

Нелепая мысль пришла в голову Маке: было ли голове больно?

III