Зима тревоги нашей

– Это у нас семейное. Мы были масонами задолго до того, как Джордж Вашингтон стал Великим магистром.

– Неужели? А мистер Бейкер – член ложи?

– У них в семье это тоже принято.

Мы вошли в проулок. Морф выудил ключ от задней двери банка.

– Вероятно, именно поэтому мы открываем сейф, будто заседание ложи. Только свечи в руках не держим. Точно мессу служим.

– Морф, – заметил я, – вы, видно, не с той ноги встали. Похоже, Пасха на вас никак не повлияла.

– Узнаем через восемь дней, – ответил он. – Нет, ну честно! Ровно в девять мы стоим с непокрытыми головами перед святая святых. Срабатывает замок с часовым механизмом, Отец Бейкер преклоняет колена, открывает сейф, и все мы кланяемся в ножки Великому Богу Наживы.

– Морф, ну вы совсем!

– Может, и так. Черт бы побрал этот замок! Его легче открыть шилом, чем родным ключом. – Он звенел ключом и пинал дверь, пока она не распахнулась. Морф достал из кармана кусок бумажной салфетки и сунул в замок.

Я едва не воскликнул: разве это не опасно?

Он и сам ответил.

– Чертова штука не защелкивается! Конечно, Бейкер проверяет дверь после открытия сейфа. Не спешите с моими измышлениями к Марулло, ладно? Уж очень он выгодный клиент.

– Ладно, Морф, – ответил я и направился к двери на своей стороне проулка, озираясь в поисках кота, который всегда норовит проскользнуть внутрь.

Изнутри магазин показался мне новым и изменившимся. Я замечал то, чего не видел раньше, и не замечал того, что меня раздражало прежде. Почему бы и нет? Взгляни на мир новыми глазами или хотя бы через новые стекла – и алле-гоп! – вот тебе и новый мир.

Подтекающий клапан в туалетном бачке тихо шипел. Марулло не станет тратиться на новый, потому что счетчика на воду нет, а значит, плевать. Я вошел в переднюю часть магазина и снял со старозаветных рычажных весов двухфунтовую гирю. В уборной я повесил ее на цепочку над дубовой ручкой для слива. Вода хлынула потоком. Я вернулся в магазин, прислушался и услышал бодрое журчание. Этот звук не спутаешь ни с чем. Я поставил гирю на весы и занял свое рабочее место за стойкой. Мои прихожане на полках замерли в ожидании. Деваться бедолагам было некуда. Особенно бросалась в глаза маска Микки Мауса, ухмылявшаяся с упаковки хлопьев для завтрака. Она напомнила мне про данное Аллену обещание. Я взял специальную палку, которой достаю товар с верхних полок, снял коробку и поставил ее под своим плащом на складе. Когда я вернулся, с полки мне ухмылялся следующий Микки Маус.

Я пошарил за консервами и достал серый холщовый мешочек с монетами для кассы, потом вспомнил и потянулся еще глубже, за револьвером тридцать восьмого калибра, который лежал там сколько я себя помню. Это был посеребренный «айвер-джонсон»[19], изрядно облезший. Я открыл барабан и увидел позеленевшие от времени патроны. Старая смазка застыла, и барабан поворачивался с трудом. Я положил негодное и наверняка опасное оружие в ящик рядом с кассой, достал чистый фартук, обернул его вокруг пояса и аккуратно подвернул верх, чтобы скрыть завязки.

Есть ли хоть один человек, который не задумывается над решениями, поступками и деятельностью сильных мира сего? Рождаются ли они в результате размышлений и продиктованы благими намерениями или же иные из них являются плодом случайности, фантазий, грез, сказок, которые мы рассказываем сами себе? Я точно знаю, сколько играл в игры со своим воображением, потому что началось все с правил Морфа для успешного ограбления банка. Я прокручивал в голове его слова с ребяческим восторгом, в котором взрослый вряд ли признается. Это была забавная игра, шедшая параллельно работе в магазине, и все происходящее прекрасно в нее вписывалось. Текущий бачок в туалете, маска с Микки Маусом для Аллена, подробности об открытии сейфа. Возникали новые повороты и ракурсы вроде бумажной салфетки в задней двери банка. Понемногу игра разрасталась, но до сегодняшнего утра все происходило лишь в моей голове. Повесить гирю от весов на цепочку бачка стало моим первым реальным вкладом, внесенным в мысленный кордебалет. Старый пистолет пошел под номером два. И вот я задумался над хронометражем. Игра обретала точность.

Я все еще ношу отцовский серебряный хронометр марки «Гамильтон» с двумя толстыми стрелками и большими черными цифрами – красивым его не назовешь, зато время он отсчитывает поразительно точно. Утром я положил его в карман рубашки прежде, чем начал подметать тротуар. И отметил, что, когда я открыл двери и сделал пару уверенных взмахов метлой, было без пяти девять. Удивительно, сколько мусора скапливается за выходные, к тому же шел дождь, и грязь раскисла.

До чего поразительно точный инструмент наш банк – будто железнодорожный хронометр моего отца! Ровно без пяти минут девять Бейкер свернул с Вязовой улицы навстречу порыву ветра. Гарри Роббит и Эдит Олден, видимо, за ним наблюдали. Они выскочили из «Формачтера» и догнали его посредине улицы.

– Доброе утро, мистер Бейкер! – окликнул я. – Доброе утро, Эдит. Доброе утро, Гарри.

– С добрым утром, Итан. Без шланга тебе сегодня не обойтись! – И они зашли в банк.