Зима в горах

«Последний раз я ел такой пирог на свадьбе», — сказал он. Это была неправда, но он с интересом прислушался к своим словам и думал: ну, что я им еще преподнесу теперь? И что такое истина? Правда ума или правда сердца?

«Я был на этой свадьбе, как раз перед тем, как приехать сюда, — продолжал он. — Это было неописуемо счастливое событие. Мой брат Джеффри женился на изумительной девушке. Ее звали Марго. Мне кажется, они будут идеально счастливы».

Они внимали его словам, а он говорил:

«Марго — самая красивая девушка на свете. У нее золотисто-рыжие волосы и удивительно зеленые глаза. К ней сваталась целая уйма женихов, но она избрала лучшего. Это был Джеффри, и вы можете мне поверить, раз даже я, его брат, говорю это вам. Конечно, он всегда затмевал меня. Он и старше на несколько лет, и умнее, и обаятельнее. Но он необыкновенно добр ко мне. И я никогда не завидовал ему: все, что он делал, настолько выше моих возможностей, что мне даже и в голову не приходило состязаться с ним.

Мы с Джеффри жили вместе, — продолжал Роджер. — Конечно, я понимал, что рано или поздно лишусь его. Иначе не могло быть. Я хочу сказать, было бы слишком обидно, если бы Джеффри не женился, не имел потомства. Он будет замечательным отцом».

«А вы, — сказала мать, нарушая благостную тишину, — вы теперь тоже будете подыскивать себе невесту?»

«Да уж самое время, — с жаром сказал Роджер. — Я даже присмотрел тут одну, другую, да, похоже, они все заняты».

«Райаннон занята, это точно, — сказал Гэрет сухо. — Этот малый с авиамоделями нипочем не оставит ее в покое».

«Дилвин? Вы думаете, он в конце концов добьется своего?»

Гэрет кивнул.

«Когда Райаннон решит выйти замуж, — сказал он, — она вернется к Дилвину».

«Да, мне надо жениться, — сказал Роджер. Иначе я буду чувствовать себя очень неприкаянным теперь, когда Джеффри с Марго устраиваются своим домом. Они нашли изумительное местечко в пригороде. Дом стоит совсем особняком, среди полей. Построен в шестнадцатом веке; при доме фруктовый сад и выгон. А Джеффри и Марго так долго жили в Лондоне, что им теперь хочется пожить среди деревенской тиши и простора. И дом обширный, легко может разместиться большая семья».

Он встал, беспокойно прошелся по комнате и остановился, глядя в окно на темное Ирландское море и серебристую кромку пены.

«Да, — произнес он так тихо, что они едва расслышали его. — Мне теперь надо привыкнуть обходиться без Джеффри. Но ему будет хорошо с Марго. И приятно видеть, когда двое людей так счастливы вместе».

Он с улыбкой обернулся к Гэрету и матери.

«Ну, хватит обо мне», — сказал он.

Они допили виски, поели немного холодной ветчины и в блаженном отупении снова расположились у очага. Гэрет достал потрепанную колоду карт, и они с Роджером, без особого мастерства, но с неиссякаемым запасом дружелюбных шуток сыграли несколько партий в рамс. Была уже полночь, когда Роджер заметил, что мать задремала в своей качалке, и решил: пора и честь знать. Гэрет проводил его до калитки.

— Никакой работы завтра, — сказал он. — Поваляйтесь подольше в постели.

— Непременно, — сказал Роджер. — И еще раз большое спасибо.

Он повернулся и зашагал прочь с неясным, но тягостным ощущением чего-то странно неуместного. И только пройдя ярдов сто в свежей ночной прохладе, понял, что не дает ему покоя. Как только праздничный день пришел к концу и мысли возвратились к работе, и он и Гэрет — оба снова заговорили по-английски.

Двадцать седьмого декабря они приступили к работе, как обычно. Бурый автобус — тоже как обычно — взялся за дело, но, к их великой радости, им удалось испортить ему всю музыку во время самого важного восьмичасового утреннего рейса в город. На окраине Карвеная образовалась большая пробка, и бурый автобус с перехваченными у них пассажирами оказался зажатым между частными машинами и тяжелым грузовиком, который упрямо выперся на середину проезжей части. Гэрет, пригромыхав туда на своем полупустом автобусе, изловчился просунуться в образовавшийся на мгновение просвет во встречном потоке машин, с громким презрительным ревом промчался мимо бурого автобуса и значительно раньше него прикатил на площадь. Тестомордый шофер бурого пирата припарковал машину в свободном местечке на противоположной стороне площади, с неприличной торопливостью произвел посадку и поспешно отбыл в обратный рейс, а Гэрет и Роджер покатывались со смеху, улюлюкали, приплясывали и всячески издевались над ним под надежным кровом своего автобуса.

Радость одержанной победы бурлила в них целый день, хотя мало-помалу стало ясно, что бурому автобусу дан приказ вытеснять их с линии любыми способами. Он маячил впереди них на всех перегонах, и выручка их за этот день была ниже, чем всегда. Но и Роджер и Гэрет избегали касаться этой темы. Неколебимое терпеливое упорство заглушило все другие чувства: пока в сумке позвякивают хотя бы две-три монеты, они не сдадутся, и, как знать, — эта невысказанная словами мысль витала в воздухе — быть может, Дик Шарп выдохнется раньше.