Зима в горах

Проходя окраиной поселка, Роджер почувствовал, что в голове у него проясняется: он начал более трезво оценивать положение. Однако эта трезвость утешения ему не принесла. Гэрет подвергся нападению, и притом настолько грубому, что потерял сознание и был доставлен в больницу. А нападавшие скрылись, неопознанные и, надо полагать, ликующие. Если у них хватило решимости напасть на Гэрета, им ничего не стоит взяться теперь и за него. Он слабее Гэрета физически, меньше может рассчитывать на доброжелательство и защиту со стороны местных жителей и, следовательно, во всех отношениях более уязвим. Роджер шел быстро. Поселок кончался, последний фонарь отбрасывал бледное пятно света на землю. Дальше — темная тропа, молчащие горы, черная громада отвала, нависшая над одиноким домом, стоящим на отшибе.

Роджер все шагал, уже и сам толком не зная, то ли он спешит к берлоге Гэрета, чтобы оказать поддержку старой женщине, то ли чтобы найти у этой женщины защиту и почерпнуть мужество. Но одно он знал твердо: сегодня ночью он не вернется в часовню. Быть может, он не вернется туда больше никогда.

Звякнула щеколда калитки. Роджер пересек поляну и подошел к дому. Низкие беленые стены слабо забрезжили во мраке у подножия темного, руками людей воздвигнутого утеса. Если бы хоть проблеск света в окне — гостеприимный желтый квадрат света, сулящий тепло, безопасность, домашний уют! Но старая женщина в вечной темноте своей слепоты сидит там одна в темной комнате, среди темных гор и смотрит на темное море. И он из одного мрака сейчас погрузится в другой.

Роджер призвал на помощь все мужество, какое еще оставалось в его груди. Но овладевший им страх был непреодолим — это был космический, почти благоговейный ужас. На середине поляны его ноги приросли к земле. Черный отвал встал перед ним, закрыв звезды; горные кручи отталкивали его от себя; холод, мрак, одиночество ширились; поглощая все, они опоясывали землю плотными концентрическими кольцами. Все напрасно, все его усилия тщетны, горы не хотят его, скалы отвергают, ни одна крыша не даст ему приюта, и повсюду на темных склонах его подстерегают убийцы.

Сделав над собой последнее судорожное усилие, он пересек тридцать ярдов, оставшиеся до двери, и постучал в нее несколько раз подряд. У него все-таки хватило выдержки не замолотить в дверь кулаком со всей мочи. Тем не менее стук его был громок и нетерпелив, и старая женщина, сидевшая там в своем добровольном затворничестве, не могла не понять, что случилось что-то дурное. Но голос ее был, как всегда, тверд, когда она откликнулась из своей качалки у очага:

— Dowch i mewn![49]

Роджер нажал на ручку, и дверь сразу отворилась. Как эта женщина одинока, как беззащитна, как легко ее обидеть, когда она сидит тут, словно куропатка в своем гнезде!

«Миссис Джонс», — произнес он, тихонько притворяя за собой дверь.

«Гэрет с вами?» — спросила она.

«Нет, — сказал он. — Гэрет остался сегодня на ночь в Карвенае».

«Зажгите свет, — сказала она, — подойдите сюда и расскажите мне, что случилось».

Роджер повиновался. Она сидела, как всегда, возле электрического камина, а в очаге был приготовлен уголь, чтобы Гэрет, как только придет, мог его растопить. Роджер сел и протянул руки к камину. Тепло немного успокоило его; он уже не чувствовал себя как дикий зверь, затравленный в ночи.

«Прежде всего — Гэрет в порядке», — сказал он.

«Но его обидели. Его кто-то обидел», — тихо сказала мать.

«У него сломано запястье», — сказал Роджер.

«Он попал в аварию?»

«Нет, это не авария».

Она молча ждала, но видеть, как нервно стиснуты ее пальцы, было невыносимо.

«Я не хочу вас обманывать, — сказал Роджер. — На него напали».

«Где он?» — спросила она громче и как-то более звонко.

«Отдыхает, — сказал Роджер. — В больнице».

Она поднесла руку к горлу, но тут же тихо опустила ее на колени.

«Он в больнице?»

«Ему просто надо немножко отдохнуть, — сказал Роджер. — И руку ему там вправят».

«Кто это сделал?» — спросила она.

«Они удрали. Но, понятно, каждому известно, кто их натравил».

«Это Дик Шарп, — сказала она. — Он пришел сюда к нам как-то в субботу выпить чашку чаю. Они оба были тогда еще мальчишками и ходили в школу в Лланкрвисе. Он мне сразу не понравился. У нас неслась одна из куриц, и они с Гэретом, когда играли после чая, нашли яйца. Но Дик Шарп тут ничего не сказал, а уходя, украл яйца, спрятал их в шапку и потом продал в поселке».

Роджер хмыкнул что-то подходящее к случаю, но он видел, что мать его не слышит. Она напряженно вспоминала и всецело ушла в себя. Она сидела напротив него в ровном отблеске электрического камина, но мыслями была далеко. Перенесясь на сорок лет назад, она стояла в растворенных дверях и глядела, как ее Гэрет, ее горбатый сын, которого она так неистово любит, спускается с холма, направляясь в школу, где его целый день будут пихать и толкать бездумные, жестокие и нормальные дети.

Она тихонько покачивалась в своей качалке, Лицо ее было сведено болью.

«Гэрет bach, Гэрет bach,[50]» — прошептала она.