Зима в зеркалах

И если баловался знаменитый М.Званский у Аллы за компьютером и остался недоволен, то никакого другого объяснения не придумаешь! То-то Валька смеялся до слёз и советовал узнать фамилию инкуба Миши. Сколько мелких деталей и явных намеков встало на место, даже вспоминать стыдно. Представляю, какой идиоткой я выглядела! Но зачем Миша так тщательно хранил инкогнито, рассказывал о работе таксистом и санитаром, но ни разу, никогда… Наверное, прав был Валька, когда попрекал меня прошедшим снобизмом. Миша хотел, чтобы я ценила не славу художника, хотя бы и скандальную, не творческие успехи, а его лично, без всяких регалий. Знаменитого художника всякая приветит, а вот странного оборванца… Однако, как быть дальше, я понятия не имела, лишь определение: "засранцы, засранцы, засранцы" вертелось в голове. Наверное, все мы поголовно.

Поизучавши всласть компьютерный набросок художника Званского, я отрешенно отключилась и не стала продолжать мозгового штурма наедине с машиной. Сюрпризов для меня оказалось достаточно, а детектив с погонями и трупами под снегом просто вылетел из головы, как не бывший вовсе. Ну, хорошо, мало ли кому я представлялась ведьмой-змеей, быстрой и безжалостной, но как же, черт побери, меня видел Миша, в каком свете? Если стеснялся признаться, что он художник, а не санитар! Безумный калейдоскоп меня начал раздражать, слишком много точек зрения, и отовсюду один и тот же пейзаж выглядит совершенно по-разному. Одни разночтения!

Да, я тотчас вспомнила, что перед самым уходом не далее, как этим утром Миша вскользь сообщил, что наш первый подопечный вышел из дурдома. Собрат-санитар, встреченный на улице, поведал Мише, что парень был полечен от кокаинизма, представлен отцу Флориану, пользовавшему жертв гипнотических сект, и отпущен для исцеления на свободе. Самое интересное состояло в том, что бедняга не очень хорошо помнил, как оказался в дурдоме, наркотический бред у него мешался с явью. Жертве нашего коварства представлялось, что он искал женщину средних лет, пламенно-рыжую, обратился за справкой к древней старушке на улице в сумерки, она его куда-то повела, указала на темно-красный кирпичный флигель, он шагнул туда и увидел перед собой ту же старушенцию, она на глазах стала молодеть, превратилась в юную безжалостную девку, дерзко хохотала и советовала ему обернуться. Он глянул себе за спину и увидел, как та самая старуха (первый экземпляр!) обернулась рыжей женщиной с черной маской вместо лица. Оказавшись на тускло-сером снегу между ними, пострадавший потерял опору и рухнул на руки сердобольного прохожего, а скверные бабы мигом исчезли. Так что роль Миши в своем заточении парень воспринимал положительно, испытывал признательность за избавление, даже хотел идти благодарить. Очень недурно. "И этому мерещатся ведьмы в троекратном количестве, действительно прямая ему дорога к батюшке Флориану", – думала я лениво, наполняя ванну и взбивая пахнущую гвоздикой пену. – "Но тут явный кокаин, и я не замешана. Будем считать, что доброе дело сделано."

На вечер текущего дня у меня было запланировано светское посещение. Моя старая приятельница Любочка недавно родила младенца и еле дождалась возможности представить девочку Леночку, заодно познакомить с мужем, которого я ухитрилась не увидеть за два года их брака. Я собиралась в гости в семейный дом, по дороге планировала заскочить к родителям и придумать, чем бы их порадовать. Вернулась я поздно, полная семейными впечатлениями, и услышала от автответчика сообщение.

– Кать, тут неувязочка вышла, – возник голос Ванды, младшего редактора из "Факела". – Ты уж завтра приезжай, может, разберешься, заодно и деньги получишь. Приезжай, прошу очень настоятельно.

Пренебречь настоятельным зовом родного издательства я не могла и запланировала на следующий день заезд в "Факел" после приема двух клиенток и до визита к Алле. Аллочка просила посмотреть выбранные места из перевода и желала редакторской консультации. Хотя почти решеный супружеский союз с Пашей должен был избавить Аллу от забот о хлебе насущном, но ей хотелось сдать перевод в приличном виде, чтобы иметь вариант в запасе. Честно признаюсь, я не спрашивала Аллу, что ее привлекло в предложении Павла Петровича помимо материальных и социальных выгод, но было видно, что у нее есть какие-то не совсем меркантильные резоны.

А уж Павел Петрович сиял в обществе Аллы, как медный грош, если позволительно так выразиться о сдержанном, ученом и ироничном джентльмене. Мальчишки Кирилл и Денис приняли будущего отчима, как равного, а он вел себя с ними бесподобно. Примерно так умудренный выпускник Окфорда опекает талантливых, но зеленых студентов первого семестра. С ребятами Павел Петрович являл пример академической мужественности, и роль ему нравилась. Скажем прямо, иногда ребята смотрели ему в рот, чем Паша гордился, особенно в присутствии Аллы. Я тоже испытывала чувство законной гордости, грядущий брак, как ни верти, устроила я и пожинала плоды восхищения со всех сторон.