Зима во время войны

Оставшаяся часть дня прошла спокойно. Издалека, со стороны реки Эйссел, доносились отдельные выстрелы, но к этому все уже так привыкли, что не обращали внимания. Михиль покормил кур и кроликов, отнес по просьбе отца письмо одному из его заместителей (телефон не работал), помог проходившему мимо дома ходоку с запада, у которого опрокинулась тележка с картошкой, – короче, старался принести пользу. Где-то в глубине души он торопил время, словно говоря про себя: «Скорее бы наступило завтра». Виной тому было волнение из-за налета, в котором участвовал Дирк. Честно сказать, не так уж это и опасно. Подобные налеты происходили регулярно. Но всё-таки…

Наступил вечер, и дом, по обыкновению, наполнился полузнакомыми людьми. Между девятью и десятью в небе непрерывно рычали моторы самолетов – это американские бомбардировщики летели в Германию.

– Значит, погибнет еще несколько тысяч простых немцев из гражданского населения, – вздыхала мефрау ван Бёзеком, но Эрика с Михилем не слишком расстраивались.

– Сами виноваты, – резко произнес бургомистр. – Это они развязали войну. Это они первыми стали бомбить мирные города – Варшаву и Роттердам. Око за око.

– Но девчушка в Бремене, которой, может быть, прямо сейчас в ногу попал осколок, не имеет ни малейшего отношения к бомбардировке Роттердама, – возразила мефрау ван Бёзеком. – Война – это ужасно.

Девчушка с осколком в ноге – собравшиеся еще долго не могли отделаться от этого мрачного образа. Но через какое-то время рокот моторов смолк.

Карбидная лампа тоже постепенно угасала. Михиль вышел в сад и принялся напряженно всматриваться, что происходит у соседей. Ничего не видно и не слышно. «Дирк уже наверняка давно вернулся», – успокаивал себя Михиль. Он как раз хотел зайти обратно в дом, когда услышал шум приближающейся машины. Юноша инстинктивно прижался к стене. Машина еле тащилась. Но быстрее она ехать и не могла, поскольку из затемненных, как тогда полагалось, фар пробивался только слабый лучик света. К ужасу Михиля, машина остановилась у дома Кнопперов. Блеснул свет карманного фонарика. Михиль еще сильнее вжался в стену. За садом, перед домом Дирка, остановилось несколько человек. Раздался звонок, такой громкий, что его услышал даже Михиль. Затем в дверь с силой ударили сапогом.

– Aufmachen![8]

Приказ, несомненно, был исполнен, потому что до Михиля донесся испуганный голос отца Дирка и громкие выкрики немцев, которых юноша не понимал. Солдаты вошли в дом, и на улице стало тихо.

«Значит, план Дирка провалился», – в смятении подумал Михиль. Его друга поймали, либо немцам известно, что он участвовал в налете. Готовое выскочить из груди, сердце юноши бешено колотилось.

Задняя дверь дома Михиля приоткрылась, и менейр ван Бёзеком тихонько окликнул его в темноте:

– Михиль, ты всё еще в сарае?

– Я здесь, – прошептал стоявший всего в полуметре от отца юноша.

Бургомистр вздрогнул от неожиданности и издал какой-то чудной звук.

– Тс-с!

– Что ты тут делаешь, Михиль?

– У Кнопперов обыск.

Отец прислушался. Ни звука. Только вдали залаяла собака.

– С чего ты это взял?

– Я только что видел, как фрицы вошли в дом. Сапогом в дверь – и вперед.

– Не могу себе представить, чтобы Кноппер решился хоть в чём-то пойти поперек режима. К тому же у них ведь расквартированы немецкие офицеры. Или они обыскивают все дома подряд?

– Нет, – возразил Михиль. – Они целенаправленно приехали к Кнопперам.

Бургомистр задумался.

– Может быть, это из-за Дирка? У него же есть справка об особо важной работе, освобождающая его от отправки на рытье окопов в Германию. А вдруг он связан с подпольем?

Михиль чуть не выложил отцу про налет на бюро по распределению карточек в Лахезанде и письмо в курятнике. Но вовремя прикусил язык. Отец тоже ничего не говорил. Оба размышляли о своем.

И вдруг дверь дома Кнопперов открылась. Немцы вышли на улицу и направились к машине. Михиль видел, что они никого с собой не забрали. Едва заметная в темноте мефрау Кноппер застыла в дверях, судорожно причитая:

– Не убивайте его. Он мой единственный ребенок. Не убивайте его.

Дверцы захлопнулись, машина уехала.

– Я к ним зайду, – решительно произнес бургомистр. – Объяснишь маме, где я?

– Хорошо.

Михиль вошел в дом. Гости уже устроились на своих спальных местах, а мама возилась в кухне при свете свечного огарка. Юноша рассказал ей об увиденном.

– Я хочу дождаться папиного возвращения.

– Конечно, – разрешила мама. – Только пойди надень пижаму.

Михиль на ощупь отправился к себе наверх. Поднявшись по лестнице, он с удивлением обнаружил, что в комнате горит слабый свет.

– Не пугайся, – произнес чей-то голос. – Это я.

Голос принадлежал дяде Бену.

– Что вы тут делаете?

– Мне понадобился английский словарь, – шепотом объяснил дядя Бен, – я нашел его у тебя на полке. Надо бы написать письмо в Англию, а по-английски я уже давненько не разговаривал. Так-так, вот, нашел. «Динамит». Разумеется, всё просто: dynamite. И как я сам не догадался! Ладно. Спасибо и спокойной ночи.