Зимнее солнце

Школы в Черемуховой не было, как не было и в Змеегорье. Каждый будний день автобус собирал по остановкам детей из нескольких деревень, подвозил к зданию школы, потом возвращал обратно. Все это отнимало немало времени, порой требовало мучительно ранних подъемов и способствовало частым прогулам. Виноградовы не слишком внимательно следили за тем, как учатся их дети, ссылаясь на то, что у них на подобные мелочи совершенно нет времени. Но и полностью отстраниться от этого им не позволяла служба опеки, так что базовое образование кое-как получали все их отпрыски.

А вот пойти учиться после школы у Даши не было никакой возможности. Для такого нужны были деньги: даже если бы ей удалось получить стипендию, что при скромных академических успехах уже было нереально, этого все равно не хватило бы, чтобы жить в другом городе. Родители сразу сказали ей, что на поддержку она может не рассчитывать. Виноградовы всерьез считали, что выполнили свой долг перед Дашей, раз дорастили ее до совершеннолетия. Пора бы и ей что-то сделать для семьи…

— А она мне заявила, что свою жизнь хоронить в пеленках не собирается, — оскорбленно сообщила Виноградова. — Нет, вы представляете? Ну да, я просила ее приглядеть за младшими детьми… иногда. Но не так чтобы часто! Я ей сказала: пока она живет в нашем доме, будет следовать нашим правилам!

Тут выбор у Даши оказался невелик, ей действительно некуда было податься. Ей по-прежнему приходилось нянчиться с младшими братьями и сестрами, которым, казалось, не было числа. Просто так это не прекратилось бы, у Даши оставалось всего два пути: поскорее выскочить замуж или накопить денег на побег.

Она решила, что второй вариант надежней. Даша окончила бухгалтерские курсы и устроилась продавцом на заправку. Ради этой работы ей приходилось дважды в день бродить по полям и лесу, часто — в темноте, но она не жаловалась, она привыкла. Ей ведь платили куда больше, чем отцу! Правда, родители без малейших угрызений совести отнимали у нее часть зарплаты, свято веря, что дочь перед ними в вечном долгу. Однако Матвей не сомневался: Даша быстро наловчилась врать им о суммах своего заработка, она была достаточно умна для этого.

Чем больше он узнавал, тем четче становился портрет погибшей. Девушка пусть и плохо образованная, но очень неглупая. Решительная. Смелая — привыкшая отстаивать свои интересы в странной семейке. Проведшая всю жизнь в деревне, знающая эти места. А еще — не желающая повторить судьбу матери, наверняка опасающаяся ранней беременности… Даша была красива, если бы она хотела продать себя, она бы это сделала. Но она предпочла долгий и трудный путь. Такие девушки рано учатся быть осторожными.

И все же она не сопротивлялась, когда кто-то увез ее в лес…

— У Даши были друзья? Хорошие знакомые? Кто-нибудь регулярно подвозил ее до дома?

— Да вообще не подвозил, кому она нужна? — отмахнулась Виноградова. — Лешка, муж мой, иногда встречал ее… Но чаще ему лень было. Ее школьные друзья почти сразу после выпуска разъехались из этой дыры. А новым откуда взяться? Дашка работала как одержимая, дополнительные часы брала, лишь бы дома поменьше времени проводить… Скажите пожалуйста, цаца какая!

— Она с кем-нибудь встречалась? Перед смертью или раньше.

— Нет, тут она совсем дура была… В школе за ней хороший мальчик ухаживал — отказала. На работе, говорят, пытались знакомиться, но она — ни в какую. Мы уж с мужем начали волноваться, что она… того… мальчиков совсем не любит, по девочкам больше… Сейчас же не поймешь, откуда эта зараза лезет! Ну, мы, чтоб проверить, попытались ее с хорошим парнем познакомить, сыном Лешкиного друга… Так она даже наорала на нас! Мол, не будет она свиноматкой в этом хлеву… Это она на меня вот так кивала! Лешка ей, конечно, втащил… Сильно получилось, но ничего, такие уроки тоже нужны!

— Как она отреагировала на это? — уточнил Матвей.

Хотелось сказать прямо, что он думает об этой семейке, но он без труда сдерживался. В гневе не было смысла. Виноградовы уже не важны, он поговорит с этой женщиной сегодня — и больше никогда ее не увидит, оставив вариться в собственном соку. Значение имела только Даша.

— Как, как… Да никак! Зашипела, гадостей нам наговорила… Сказала, что, если Лешка еще раз на нее руку поднимет, она эту руку вырвет. Так сказала, что Лешка сразу поверил! Шальная была, говорю же… Но помогала неплохо, без этого тяжко будет. Слушайте, а нам не положена какая-нибудь пенсия по потере кормильца?

— Это была ваша дочь, — не выдержал Матвей. Он знал, что собеседница его не поймет, а промолчать все равно не сумел. — Вы должны были оставаться ее кормильцами.

— Так это… мы ж и кормили ее! Восемнадцать лет…

Как и следовало ожидать, ничего она не поняла. Виноградова смотрела на него водянистыми глазами, лишенными намека и на злобу, и на осознание собственных ошибок. Она всегда так жила: просто плыла по течению, чаще принимая судьбу, чем что-то меняя. С чего бы ей вести себя иначе теперь?