Зимнее солнце

Определить, какой из домов еще обитаем, тоже оказалось несложно: вокруг него были аккуратно расчищены дорожки. Сама пожилая женщина этого бы сделать не смогла, да она и не пыталась. Елена сообщила, что сюда регулярно наведываются деревенские мужчины, это у них нечто вроде благотворительности.

Матвей и Таиса направились к дому одновременно, ни о чем не договариваясь. Еще до того, как они добрались до крыльца, дверь распахнулась и навстречу им с неожиданной прытью выскочила Надежда Константиновна Барабашева собственной персоной.

Она вообще во многом оказалась неожиданной, женщина эта. Когда Таиса слушала рассказы о ней, воображение рисовало древнюю старуху в сером пальто и пуховом платке. Возможно, с дохлой вороной на плече. Или не дохлой. Одинокую лесную ведьму, навсегда отрекшуюся от цивилизации.

Однако Надежда Константиновна оказалась крепкой круглой женщиной, выглядевшей значительно моложе своих семидесяти трех. Это было подарком природы, потому что Барабашева не могла позволить себе роскошный уход, просто выиграла в генетическую лотерею. Лицо пожилой женщины до сих пор было миловидным, но серьезно испорченным шелушащейся кожей и неумелым макияжем. Таиса слабо представляла, зачем Барабашева наносила макияж так густо — к ней далеко не каждый день заезжали гости. Редкие тонкие волосы она выкрасила в желтый цвет, который производитель наверняка назвал романтично, «Золотые колосья» или «Медовый луг», например. Впрочем, все краски такого типа в итоге давали одинаковый цвет цыпленка, упавшего в пепельницу.

В выборе одежды Барабашева тоже не была типичной деревенской бабушкой. Она вышла к гостям в деловом костюме — юбке, блузке и пиджаке по моде девяностых. Выцветший оттенок розового и обилие катышков, которыми при желании можно было отшвыряться от волков, намекали, что костюм давно хотел на покой, а его не отпускали. Чтобы не замерзнуть, Барабашева набросила на плечи потрепанную дубленку.

— Вы кто? — требовательно поинтересовалась она. — И по какому вопросу? Я вас не ждала!

— А кого вы ждали? — поинтересовался Матвей, тоже оценивший ее странный образ.

— Никого. Просто журналист всегда должен быть готов к интервью!

Взгляд голубых глаз был диковатым, постоянно метавшимся между лицами гостей, пустыми домами и далеким лесом. Елена не зря предупреждала их, что Надежда Барабашева давно уже не в себе и общаться с ней нужно очень осторожно, даже если в какой-то момент она покажется адекватной.

— А мы тоже журналисты, — объявила Таиса. — Мы снимаем документальный фильм, узнали, что тут живет наша бывшая коллега, и просто не смогли пройти мимо!

— Бывшая? — оскорбилась пожилая женщина. — Бывших журналистов не бывает! Если это настоящий журналист, конечно. Наше перо всегда в руке, нас и хоронят с ним!

— Простите, неудачно выразилась, — виновато развела руками Таиса.

— Я понимаю, вам, молодым, кажется, что все, кто старше сорока, уже не имеют права на жизнь! Думаете, вы такими же не будете? Жизнь пролетит — не заметите!

Таиса невольно вспомнила девятнадцатилетнюю Дашу Виноградову, которая не успела насладиться даже началом своей жизни. Но говорить об этом Барабашевой было глупо, куда лучше должна была сработать другая тема:

— А еще мы продукты привезли, Елена для вас собрала… Мы надеялись, что сможем посидеть и поговорить.

Большой пакет с едой и правда впечатлил пожилую женщину. Она решила, что сегодня все-таки можно сменить гнев на милость, и пригласила гостей в дом.

Это место с первого шага за порог напомнило Таисе музей — посвященный прошлой жизни Надежды Барабашевой. Обои на стенах почти скрылись за многочисленными газетными вырезками: похоже, журналистка сохраняла все, что когда-то написала. Без исключений. От интервью с директором магазина до показателей удоев за девяносто шестой год. Она работала на несколько газет, иногда даже не писала, а делала подборки анекдотов и гороскопов, это она тоже сохраняла. Некоторые статьи были оформлены в рамки, другие же, более поздние, кое-как крепились к стенам кнопками. Похоже, те, что в рамках, Надежда считала вершиной своей карьеры.

Помимо вырезок в доме хранились стопки газет, часто — по несколько экземпляров одного номера, фотографии с людьми, которых Барабашева интервьюировала, какие-то письма и даже парочка грамот. При этом внутри не создавалось ощущения захламленности, ведь у хозяйки накопилось очень мало личных вещей. Чистота тут тоже была музейной.

Барабашева проводила их на кухню, начала деловито разбирать продукты из пакета, но гостям ничего не предложила. Она будто забыла, что рядом с ней кто-то есть, и Таисе пришлось напомнить о себе, продемонстрировав хозяйке дома фотографию Даши.

— Скажите, вы когда-нибудь видели эту девушку?

Барабашева скользнула по экрану смартфона безразличным взглядом, пожала плечами и вернулась к дарам.

— Первый раз вижу. А кто это? Вы о ней делаете сюжет? Или даже фильм? О какой-то соплячке — вот до чего теперь журналистика дошла!

Матвей в разговор пока не вмешивался, он внимательно наблюдал за обеими женщинами, оставляя инициативу за своей спутницей.