Зимнее солнце

Поэтому он не собирался тратить остаток дня на то, чтобы вместе с Гариком метаться по лесам и деревне. Матвей решил посвятить это время проверке собственной теории.

Он допускал, что убийцами могут оказаться те четверо, которых подозревал Гарик. Но его по-прежнему смущало отсутствие у них опыта. То, что они наглые, и то, что у них богатые родители, никак не помогло бы им замести следы так идеально, что преступление долгие месяцы оставалось незамеченным и было обнаружено случайно. Многие психопаты попадаются на первых «пробах пера» — откровенно безумных, полных страсти.

А здесь было по-другому. Тот, кто убил Майю, прекрасно знал, что делает, он в себе не сомневался. Матвей не мог избавиться от ощущения, что этот человек проделывал такое раньше. Возможно, не настолько нагло, осторожно, двигался вперед, прощупывая почву… Вероятно, даже ошибался и учился на своих ошибках. От этого и решил отталкиваться Матвей.

Он проверил, было ли у кого-то из жителей Черемуховой или Змеегорья криминальное прошлое — и получил любопытный результат. Проблемы с законом случались у многих, но в основном незначительные: кража, драки, безусловный здешний лидер — пьяное хулиганство. И только один человек провел за решеткой девять лет за убийство с особой жестокостью, прежде чем вернуться в Змеегорье.

Сначала Матвея смутило имя — Нина Любимова. Женщина не подходила под тот психологический профиль, который он уже наметил. Имя «Нина Любимова» почему-то заставляло воображение рисовать хрупкую блондинку в цветастом платье по моде пятидесятых. Он не понимал, почему, да и не пытался разобраться. Какой бы она ни была, она когда-то забила до смерти свою соседку по квартире — так, что, судя по отчетам, осколки черепа и зубов потом по всей комнате собирали. Угадать, что представляет собой эта женщина, все равно не получилось бы, Матвею необходимо было с ней встретиться.

Нина работала на местной почте — крохотном отделении, где на все задания хватало ее одной. По крайней мере, так сказала Елена, когда Матвей расспрашивал ее об этом. Но когда он вошел, за прилавком возился массивный бугай в спортивном костюме, расставлявший по подставке открытки — то ли помощник, то ли водитель. Это Матвей сначала так решил, наблюдая за широкой прямоугольной спиной. Однако на проверку бугай и оказался Ниной.

Она была одного роста с Матвеем, не полной, но крепкой. Лицо женское, не красивое, просто с мягкими чертами. Косметику Нина игнорировала как явление, перед посетителями представала такой, какая есть: широкое, будто чуть вогнутое лицо, крупный круглый нос, близко посаженные голубые глаза. На коже — сеть морщин, скорее мимических, чем возрастных, намекавших, что она любит хмуриться и возмущенно поджимать узкие губы. Волосы острижены коротко, будто сама поработала ножницами перед зеркалом, но на кончиках кокетливо подкрашены в желтый цвет, ярко контрастировавший с природным коричневым.

Взгляд был внимательный, настороженный, в чем-то почти звериный. Улыбка, которую по привычке нацепила Нина, ничего на самом деле не значила.

— Чем могу помочь? — поинтересовалась она. Голос оказался чуть хрипловатый, намекавший на увлечение сигаретами.

— Поговорить с вами хотел. Меня зовут Матвей, я из команды журналистов, которые снимают сюжет о девушке в лесу.

— Теперь уже двух девушках, да? Я знаю, кто вы. Змеегорье — слишком мелкая дыра, чтобы хоть что-то упустить. Ну и зачем вам я?

— Почтальоны, как и врачи, обычно знают много — и это особенный вариант правды, доступный только им.

— Исключительно за этим?

Матвей обычно быстро определял, кого можно обмануть, а кого не проведет даже самая искусная ложь. Его это не смущало. Правда тоже могла стать неплохой основой для беседы.

— Нет. Не только за этим.

— Хоть брехать не пытаешься, — хмыкнула Нина. — Пошли на улицу, перекурю, раз на тебя время тратить приходится.

Она набросила потрепанную темно-зеленую куртку и вместе с Матвеем покинула тесный почтовый зал. Зима снова баловала ясным небом, по которому уже стелились розовые и желтые полосы заката. Снег мягко срывался с пышной хвои под собственной тяжестью. На оголенных ветках переминались нахохлившиеся птицы.

Нина закурила, наблюдая за близкой стеной деревьев.

— Меня уже полиция допрашивала, кстати. И с тобой я говорить не хочу.

— Но все равно говоришь, — заметил Матвей. — Почему?

— Знаю я вас, журналюг… Вы мстительные. Вы жизнь портите похуже, чем менты. Не поговоришь с тобой сегодня — ты такими меня помоями завтра обольешь, что мне жизни даже в Змеегорье не будет. Хотя дальше только край света!

— Разве на том уголовном процессе журналисты тебя оболгали?

Нина на секунду задумалась, потом покачала головой, выпуская в морозный воздух кольца сизого дыма.

— Нет, лгать-то они не лгали… Но зачем же было все подробности выкладывать? Что я ей черепуху в пол втоптала, что по грудной клетке прыгала… Я, кстати, не прыгала, просто била ногой. Они еще фотки где-то надыбали…

— Но ведь это случилось. То, о чем они говорили.