Зимняя корона

Внезапный истошный крик заставил Патрика обернуться. Оруженосец, отошедший по нужде в кусты, выскочил оттуда, даже не успев натянуть штаны.

– Засада! – орал он. – К оружию!

Поднялась суматоха. Все бежали к лошадям, доставали оружие. Патрик схватил Алиенору в охапку и поднял в седло.

– Езжай с королевой! – рявкнул он Жоффруа де Ранкону. – Доставь ее в безопасное место!

Хлестнув по крупу кобылу с королевой в седле, он стал готовить свой отряд к бою, а из-за деревьев уже выезжали вооруженные противники.

Алиенора, замирая от страха, пришпорила лошадь. Если она попадет в плен, то за нее потребуют Бог знает какую цену. Но выкуп – еще не самое худшее. С такой же вероятностью ее могут убить или подстроить несчастный случай. За ее спиной воздух взорвался лязгом и криками ожесточенной битвы. Она знала, что вопли умирающих и раненых принадлежат по большей части ее кортежу, ведь почти все они были безоружны, за исключением юного Уильяма Маршала в его чиненом-перечиненом хауберке. И на что ему рассчитывать?

– Святая Мария!

Ее кобыла споткнулась о выбоину в тропе, и Алиенору едва не выбросило из седла. Скакать галопом она любила и испытывала упоительный восторг от ощущения скорости и мощи лошади под собой. Но сейчас Алиенора боялась, что они несутся слишком быстро и падение будет смертельным. Однако, если они замедлятся, их поймают и растерзают.

Когда она пыталась оглянуться и посмотреть, гонятся ли за ними, оборки вимпла закрыли глаза и ослепили ее. Рядом с ней скакала сестра Генриха Эмма. К счастью, она была искусной наездницей.

С ними поравнялся де Ранкон.

– Помедленнее! – крикнул он. – Госпожа, не гоните так, мы замучаем коней, а ехать еще много миль!

С безумным взором Алиенора натянула поводья, и запаленная кобыла перешла на рысь. Лошадь дрожала, и Алиенора тоже. На лице де Ранкона застыло мрачное выражение. Двое других рыцарей, ехавших с ними, тяжело дышали и обменивались тревожными взглядами. Один был в латах, второй – в обычной котте, но улучил мгновение, чтобы достать из сумы кожаный колет и на скаку натянуть на себя.

– Мы должны вернуться в Пуатье, там безопаснее всего, – сказал де Ранкон, придерживая рукоятку меча. – Но другим путем, чтобы запутать след.

Они услышали позади себя топот копыт и облако пыли вдали над дорогой. Алиенора сглотнула комок в горле.

– Это наши, – проговорил Жоффруа. – Господи, пусть это будут наши.

Их было четверо, измученных и избитых, у одного текла кровь из пальцев правой руки, обрезанных по первую фалангу, но все без смертельных ранений.

– Граф! – просипел один из них и сплюнул кровь и обломки зуба. – Они убили нашего лорда – проткнули копьем в спину, словно рыбу в пруду, прежде чем он успел добраться до своего боевого коня и доспехов… Это бойня, кровавая бойня!

Алиенора подавила крик отчаяния. Если убили Патрика, командующего всеми анжуйскими военными силами в Аквитании, то что это сулило остальным? Значит, в плен не берут, цель – только убивать. Но она жива и свободна, хотя и в опасности; засада по большому счету провалилась; а ее сыновья под защитой надежных стен.

– Кто? Вам известно, кто это был? – Она не успокоится, пока не получит их головы. И их руки и ноги. Перемелет их кости в муку и выбросит в море.

– Ги и Жоффруа де Лузиньян, – сказал рыцарь с изуродованной рукой, пока его товарищ, перегнувшись в седле, перевязывал ему окровавленные обрубки пальцев куском тряпки, в которую до этого был завернут хлеб и сыр.

Лузиньяны славились как завзятые смутьяны. То и дело они покидали свои феоды на севере Пуату, чтобы сеять хаос и разрушение в окрестных землях. Шестеро братьев, один хуже другого, с большим количеством родни, они как магниты притягивали к себе всех недовольных.

– Я этого так не оставлю, – жестко пообещала Алиенора, усилием воли подавляя страх и бешенство. – Лузиньяны поплатятся за это, клянусь.

* * *

Они въехали в Пуатье, когда в спину им пекло жаркое послеполуденное солнце. С их взмыленных лошадей ручьями стекал пот. Алиенора держалась горделиво, но в душе была подавлена. Последние мили пути они почти не разговаривали. Что скажешь, когда у тебя на глазах внезапно оборвалась чья-то жизнь? И не важно при этом чья, удар в спину – это всегда несказанная подлость. Алиенора думала о молодом рыцаре Уильяме Маршале, о беседе и шутках, которыми они обменивались в начале прогулки, о том, что она собиралась предложить ему службу под своим штандартом. В ее воображении то и дело возникали тошнотворные образы: как он лежит – мертвый, окровавленный – рядом с трупом своего дяди.