Зимняя корона

Один человек взобрался на ходули, второй встал ему на плечи. Длинная накидка покрывала обоих актеров от шеи до пола, так что получался великан. Этот «великан» держал в руках обезьянку, наряженную в архиепископскую мантию и митру. Зверька обучили осенять себя крестом каждый раз, когда ему давали миндальный орех. Гарри пришел в восторг от этого зрелища, от смеха он сгибался пополам.

Другой актер жонглировал мечами, и голубоватые острые лезвия так и мелькали, совершенно заворожив Ричарда. Алиенора подумала, что надо будет приглядывать за средним сыном: он наверняка попытается повторить трюк и поранится сам и еще кого-нибудь зацепит.

Глянув в сторону, Алиенора заметила, что вдоль стены следом за посланцем пробирается один из писцов Генриха с двумя табличками для письма. С ними шел Ранульф де Брок, привратник, тяжеловесный и грубый на вид человек. К тому времени, когда следующий актер закончил свое выступление с белой пушистой собакой, прыгающей через обручи, назад прошествовал де Брок, одетый и обутый для дальнего путешествия, со шпорами на сапогах и с запечатанным пакетом в мясистой руке. Несколько коротких приказов – и вокруг него собрались сержанты и оруженосцы.

Алиенора покинула ряды зрителей и отправилась в покои Генриха. Супруга она застала мечущимся по комнате из угла в угол со стиснутыми кулаками. На столе лежало раскрытое письмо, а писец торопливо строчил что-то на чистом листе пергамента.

– Какие новости? – спросила она.

Генрих рывком развернулся к ней:

– Бекет попросил у папы об отставке, но, как и следовало ожидать, сопроводил это своими фокусами и драмой. – Он указал на письмо. – Подумать только, на аудиенцию он прибыл на гарцующем белом жеребце с целой свитой рыцарей Людовика Французского! – Генрих в гневе топнул ногой. – Провозгласил себя борцом за права Церкви и сказал папе, будто я пытаюсь их урезать. О да, он просчитал все до мельчайших деталей. Мне следовало догадаться, что он сделает. У него всегда было пристрастие к эффектным жестам.

– Что сказал папа?

Верхняя губа Генриха презрительно искривилась.

– Папа – двуличный пройдоха, – прорычал он. – Томас упал перед ним на колени, отдал ему архиепископский перстень и стал умолять о том, чтобы ему позволили отказаться от сана. Но папа надел перстень ему обратно на палец и не разрешил уходить с поста. Ни за что не поверю, что все это не было подстроено заранее!

У Алиеноры заныло сердце при мысли о последствиях.

– Значит, Бекет вернется в Англию?

– Нет, папа римский послал его в аббатство Понтиньи, повелев обдумать свое положение и лучше познать Бога. – Генрих фыркнул. – Другими словами, благодаря папе Бекет оказался недосягаем для меня и попал под опеку Людовика. Теперь он без помех продолжит копать под меня, а я ничего не смогу предпринять! – Он ожесточенно пнул табурет, и тот кубарем откатился в угол.

Алиенора кусала губы. Да, такой поворот не сулил ничего хорошего. Все уповали на то, что Бекет уйдет с поста архиепископа, а его место займет Джилберт Фолиот, но, как метко выразился Генрих, папа Александр оказался двуличным пройдохой. Отправив Бекета в Понтиньи, папа оградил его от Генриха, а наказом искать духовного наставничества избежал обвинений в том, будто он занял сторону мятежного архиепископа.

Генрих опять пнул табурет:

– Если папа думает, будто все пройдет как головная боль на следующий день после пиршества, то он ошибается. Любой, кто попытается задеть меня, быстро узнает, что я отвечу четырехкратно. С этого дня все отчисления папскому престолу прекращаются. А поскольку Бекет собирается жить в Понтиньи, его семья тоже пусть туда перебирается. На моей земле не желаю их видеть.

Алиенора уставилась на него:

– Ты хочешь отправить семью Бекета в изгнание?

– Всех до единого, – с угрюмой решительностью подтвердил Генрих.

– После этого пути обратно не будет.

– Поведение Бекета перешло всякие границы. Не я начал ссору. Это он стал интриговать против меня. И теперь я не потерплю ни одного его родственника на моей земле. Пусть он сам о них заботится, ищет им кров и пищу. Нет смысла выкидывать только одну крысу, нужно выдворить все гнездо.

– Но не всех же отправлять в Понтиньи? Там не хватит места!

– А это проблема Бекета, не моя. Иисус Христос был рожден в хлеве. Значит, и семейство Бекета вполне сможет разместиться там же. Ранульф де Брок уже отправился выпроваживать их. – Он затряс перед ее носом указательным пальцем. – Если хоть кто-нибудь из них приползет к тебе просить о помощи и протекции, не вмешивайся! Я знаю твою привычку действовать у меня за спиной и глаз с тебя не спущу.

Оскорбленная Алиенора негодующе вскинула голову.

– Вот к чему мы пришли? – вопросила она. – Вот все, что осталось между нами: подозрения, шпионство и желание добиться своего любой ценой?

– От вас мне не нужны советы и лекции, госпожа королева, только послушание. Надеюсь, это понятно?