Зимняя корона

– Допускаю, что с ним непросто. Пусть я его мать, но я не слепая и вижу его недостатки, однако ты должна быть выше подобных мелочей во имя продолжения королевского рода.

От необходимости отвечать на это Алиенору избавило появление камерария императрицы. Он принес послание от кого-то из французского двора. Матильда открыла письмо и прищурилась.

– Ах, глаза мои! – сердито воскликнула она. – Было время, когда я видела муху на гобелене с противоположного конца комнаты, а теперь едва различаю ее, даже когда она садится мне на платье. – Императрица отдала пергамент Алиеноре. – Прочитай мне.

У Алиеноры тоже зрение было не то, что прежде, и ей пришлось держать письмо на вытянутой руке.

– Королева Франции беременна. Роды ожидаются в конце лета. – Она дочитала послание вслух и вернула письмо императрице.

Та презрительно фыркнула и отбросила лист:

– Долго же они молчали. А теперь еще и называют Бекета чудотворцем, потому что зачала она только после его появления в Понтиньи. Что за чушь!

– Полагаю, Бекета попросили благословить брачное ложе, – обронила Алиенора.

Императрица вопросительно глянула на нее.

Алиенора поморщилась:

– Пока мы с Людовиком были женаты, у него не получалось произвести на свет наследника.

Матильда все еще не понимала, и пришлось Алиеноре углубиться в подробности:

– Поначалу все было хорошо, он был тогда жаден до женского тела, но после того, как у меня случился выкидыш, ему стало трудно исполнять мужскую роль. Дошло до того, что он возбуждался только при участии Церкви. Марию мы зачали после освящения базилики аббатства Сен-Дени, когда за нас помолились аббат Сугерий и Бернард Клервоский. Алиса была зачата в Тускуле на постели, которую благословил папа римский. В остальное время Людовик или вовсе не приходил ко мне в спальню, или приходил, но был не способен овладеть мною. – Алиенора наклонилась к императрице, чтобы подчеркнуть свои слова. – Он может совершить акт любви с супругой только тогда, когда Церковь дает ему на это позволение. Я вполне допускаю, что прибытие Бекета во Францию возымело на него именно такое действие.

Сначала императрица поджала губы, словно не желала обсуждать эту малопристойную тему, но потом в ее глазах промелькнула хмурая усмешка.

– Ну, если французский наследник появится на свет вследствие ссоры моего сына с архиепископом, то я скажу, что не следовало Генриху доводить дело до изгнания, но теперь уже ничего не поделаешь.

Женщины обернулись к двери – после целого дня охоты с вассалами и придворными вернулся Генрих. Вместе с ним шагал его побочный сын Джеффри, в такой же грязной, как у Генриха, одежде и обуви. Он достиг того возраста, когда детство сменяется юностью, и рос стремительно, как пшеница в мае. Его лицо сияло счастьем, а пятно крови, запекшейся у него на щеке, свидетельствовало о том, что впервые в жизни он участвовал в забое зверя. Генрих взъерошил ему волосы и велел оставаться у двери, а сам пересек комнату и подошел к женщинам. От его тела распространялась густая вонь: забористая смесь конского и мужского пота и запаха скотобойни. Под ногтями правой руки бурыми ободками засохла кровь. Алиеноре не пришлось гадать, кто из охотников запачкал щеку мальчика.

– Удачно поохотился? – поинтересовалась императрица.

– О да, матушка, весьма удачно! – воскликнул Генрих с горящими глазами. – Мы загнали огромного кабана. Нас ждет шикарный пир. Надеюсь, у поваров найдется достаточно большое яблоко, чтобы засунуть кабану в пасть.

Императрица неодобрительно поцокала языком:

– Ты брал мальчика на кабанью охоту? Не рано ли?

Генрих возмутился:

– Он мой сын! Я был чуть старше его, когда пересек Узкое море во главе своей армии, чтобы выступить против короля Англии.

– Да, я помню, – ответила императрица, подняв глаза к небу. – И это была не армия, а шайка голодранцев, с которыми ты даже не смог расплатиться.

– Тем не менее все обратили на меня внимание, верно? И наши сторонники после моего похода воспряли духом. Я не собираюсь делать из мальчишки неженку. В охоте он принимал участие на равных с остальными оруженосцами. На лошади он держится превосходно и копьем тоже неплохо владеет.

– Правильно ли развивать в нем подобные навыки, если мы прочим его для Церкви? – спросила Алиенора.

Генрих метнул на нее недовольный взгляд:

– Еще будет время обучить Джеффри, какой бы род деятельности мы ни избрали для него, и ведь даже монахи охотятся. Пока нет никакого вреда от того, что он будет делить со мной мои занятия. Наши с тобой сыновья или малы, или где-то в другом месте. Когда они подрастут, я и их буду брать на охоту. – Со словами, что ему нужно смыть кровь и грязь, он развернулся к двери.

– Пока ты не ушел, не хочешь ли узнать последние новости из Франции? – спросила его Алиенора. – Жена Людовика понесла.