Зимняя луна (Ад в наследство)

Эдуардо быстро обошел дом вдоль северной стороны, стараясь держать этого енота в поле зрения. Дошел до той точки, с которой мог видеть одновременно и передний, и задний двор – и двух часовых с полосатыми хвостами.

Они оба глядели на него.

Он направился к еноту, который сидел перед домом.

Когда приблизился, зверек развернулся к нему хвостом и побежал через двор. Там, где он счел себя в безопасности, енот остановился и сел глядеть на него, спиной к высокой некошенной траве луга.

– Черт меня побери, – произнес Эдуардо.

Он вернулся к переднему крыльцу и сел в кресло-качалку.

Ожидание кончилось. Прошло чуть больше пяти недель, и события начались.

Наконец он вспомнил, что оставил пиво у раковины на кухне и пошел внутрь, потому что теперь больше чем когда-либо нуждался в пиве.

Задняя дверь была открыта, хотя портьера за ним задернулась, когда выходил наружу. Он затворил дверь, взял банку и встал у окна, поизучал некоторое время енота на заднем дворе, а затем вернулся к переднему крыльцу.

Первый енот отполз от края луга и теперь снова был в десяти футах от крыльца.

Эдуардо поднял видеокамеру и пару минут снимал маленького негодяя. Не было ничего достаточно удивительного для того, чтобы убедить скептиков, что ранним утром третьего мая открылась дверь извне: однако, для ночного животного не было обычным застывать вот так надолго при свете дня, столь явно встречаясь глазами с оператором камеры. Это могло оказаться первым маленьким фрагментом в мозаике доказательств.

Закончив съемку, старик сел в качалку, потягивая пиво и поглядывая на енота, наблюдавшего за ним самим. Начал ждать, что же произойдет дальше. Время от времени полосатохвостый часовой приглаживал усы, чесал мех на мордочке, скреб за ушами, и совершал прочие маленькие действия из своего туалетного ритуала. Но никаких изменений не происходило.

Полшестого он пошел внутрь дома пообедать, захватил с собой пустую пивную посуду, видеокамеру и дробовик. Прикрыл и запер на замок переднюю дверь.

Сквозь овальное окошко со скошенной рамой увидел, что енот все еще на посту.

* * *

За кухонным столом Эдуардо воздал должное раннему ужину из макарон-ригатони с пряной колбасой и тоненькими кусочками густо намазанного маслом итальянского хлеба. Желтый блокнот делового формата положил рядом с тарелкой и, пока ел, описал интригующие события этого дня.

Уже почти довел запись до настоящего момента, когда незнакомый клацающий звук отвлек его: бросил взгляд на электроплитку, затем в каждое из двух окон, ожидая увидеть, что Кто-то стучит по стеклу.

Когда повернулся на стуле, то увидел на кухне позади себя енота. Сидящего на задних лапах, глядящего на него.

Он выдвинул стул из-за стола и быстро вскочил на ноги.

Очевидно, животное проникло на кухню из холла. Однако как оно сначала попало внутрь дома – было загадкой.

Клацание, которое привлекло его внимание, производили коготки зверя, стуча о дубовый пол. Они снова забарабанили по дереву, хотя сам енот не двигался.

Эдуардо понял, что зверек охвачен какой-то резкой дрожью. Сначала подумал, что тот напугался, оказавшись в доме, чувствует себя в опасности, загнанным в угол.

Отошел на пару шагов назад, уступая зверьку дорогу.

Енот издал тонкое мяуканье, которое не было ни угрозой, ни выражением страха, но, вне всяких сомнений, голосом страдания. Это была боль от раны или какой-то хвори.

Его первой мыслью было: бешенство.

Пистолет двадцать второго калибра лежал на столе: Эдуардо в эти дни постоянно держал оружие рядом с собой. Он взял его, хотя и не хотел убивать енота в доме и надеялся, что этого делать не придется.

Теперь он заметил, что глаза зверька неестественно выпучены и что мех под ними весь мокрый и слипшийся от слез. Маленькие лапки скребли по воздуху, а хвост с черным кольцом бешено бился о дубовый пол и болтался из стороны в сторону. Давясь, енот раздвинул задние лапы и свалился на бок. Он забился в конвульсиях, бока тяжело вздымались при попытках вздохнуть. Внезапно кровь запузырилась из ноздрей и брызнула струйками из ушей. После последнего спазма, стукнув снова коготками о пол, зверек замер в молчании.

Умер.

– Боже правый! – сказал Эдуардо, и поднял дрожащую руку к лицу, чтобы стереть с брови капельку пота, неожиданно покрывшего линию волос на лбу.

Мертвый енот не выглядел таким большим, как часовые снаружи, но он не думал, что тот кажется меньше только из-за того, что смерть его съежила. Совершенно ясно, что это третий экземпляр моложе других двоих, или, может быть, те были самцами, а это – самка.

Вспомнил, что оставил кухонную дверь открытой, когда обходил все вокруг дома, чтобы поглядеть, является ли зверек на переднем посту и на заднем одним и тем же. Портьера была задернута. Но она легкая, всего лишь рама из сосновых реек и ткань. Енот вполне мог оттолкнуть ее достаточно широко, чтобы просунуть морду, голову, а затем и все тело, и забраться в дом, прежде чем он вернулся закрыть внутреннюю дверь.

Где зверек прятался в доме, когда он полдня просидел в кресле-качалке? Что замышлял, пока готовил ужин?