Зимняя луна (Ад в наследство)

Однако Джек был в силах хранить все эти тревожные мысли при себе, частично потому, что знал, что у других людей есть свои тревоги и что некоторые из них могут быть посерьезней, чем у него. А также и потому, что был оптимистом, верующим в лечащую силу смеха и позитивного мышления. Хотя некоторые его друзья думали, что его отношение к напастям – это бравада, но он с этим ничего не мог поделать. Насколько себя помнил, таким уродился. Когда пессимист глядел на стакан вина и видел его полупустым, Джек не только видел его полуполным, но еще и воображал, что это лучшая часть бутылки, которую ему предстоит выпить. Он был в гипсовом панцире и временно нетрудоспособен, но чувствовал, что спасен и избежал постоянной нетрудоспособности и смерти. Он испытывал боль, конечно, но многие люди в этой же больнице страдали от боли пострашней. До тех пор, пока стакан не пустеет и бутылка – тоже, он всегда будет предвкушать следующий глоток вина, а не сожалеть о том, что так мало осталось.

В свое первое посещение больницы в марте Тоби испугался, увидев отца обездвиженным, и его глаза наполнились слезами, хотя он и прикусил губу, задрал подбородок и пытался быть мужественным. Джек сделал все возможное, чтобы свести к минимуму эффект от серьезности своего положения. Настаивал на том, что он выглядел тогда хуже, чем был на самом деле, и пытался с растущим отчаянием поднять дух сына. Наконец рассмешил мальчика, объявив, что вообще не ранен, а находится в больнице, участвуя в новой полицейской программе, и появится через несколько месяцев в качестве нового бойца Армии Маленьких Черепашек Ниндзя.

– Да, – сказал он, – это правда. Посмотри, весь этот гипс – панцирь, черепаший панцирь, который пристроили ко мне на спину. Когда он подсохнет и покроется «кевларом», пули будут отскакивать от него, как орехи.

Улыбнувшись против собственного желания и вытерев слезы рукой, Тоби сказал:

– Выглядит похоже, пап!

– Да это правда!

– Ты не знаешь тхэквондо.

– Я буду брать уроки, как только панцирь подсохнет.

– Ниндзя должны уметь пользоваться мечом и всеми такими штуками.

– Еще уроки, вот и все.

– Большая проблема…

– В чем же?

– Ты не настоящая черепаха.

– Ну, конечно, не настоящая черепаха. Не глупи! Департамент не может нанимать на работу никого, кроме людей. Людям не очень-то понравится, когда им придется подавать дорожные документы представителям иного вида. Поэтому мы вынуждены работать, имитируя Армию Маленьких Черепашек Ниндзя. А что? Разве Человек-Паук на самом деле паук? А Бэтмен, Человек Летучая Мышь, на самом деле летучая мышь?

– Да, это ты, кажется, верно говоришь…

– Черт тебя побери, конечно!

– Но…

– Что «но»?

Ухмыльнувшись, мальчик сказал:

– Ты не маленький.

– Я могу сойти за него.

– Не получится. Староват.

– Разве?

– На самом деле староват.

– У вас будут большие неприятности, когда я встану с постели, мистер!

– Да, но пока сохнет панцирь, я в безопасности!

Когда Тоби пришел в больницу в следующий раз – Хитер бывала здесь каждый день, но Тоби ограничивали одним или двумя визитами в неделю, – Джек надел цветную головную повязку. Хитер принесла ему красно-желтый шарф, который он сложил и повязал вокруг головы. Конец узла лихо свисал у правого уха.

– Остальная форма пока еще разрабатывается, – сообщил он Тоби.

Через несколько недель, в середине апреля, Хитер установила ширму вокруг постели Джека и вымыла его губкой с шампунем, чтобы взять на себя хоть немного работы сиделок. Она сказала:

– Я не уверена, что так же умело, как другие женщины, которые тебя моют. Но я становлюсь ревнивой.

Он возразил:

– Клянусь, что могу объяснить, где был этой ночью!

– Уже не первая сиделка, выходя из больницы, говорит мне, что ты ее любимый пациент…

– Ну, милая, это нелепо! Кто угодно может стать их любимым пациентом. Это просто. Все, что нужно делать, – это не тошнить на них и не смеяться над их шапочками.

– Так просто, да? – спросила она, протирая губкой его левую руку.

– Также нужно съедать все, что лежит на обеденном подносе, не выпрашивать у них большую дозу героина без предписания врача и никогда не подделывать остановку сердца только для того, чтобы привлечь их внимание.

– Они говорят, что ты такой милый, смелый, и забавный.

– О, чепуха, – ответил он с преувеличенной скромностью, но явно был удивлен.

– Двое из них сообщили мне, что я должна быть счастлива, имея такого мужа.

– Ты ударила их?

– Удалось с собой совладать.

– Хорошо. А то бы они передали это мне.

– Я была бы счастлива.

– А некоторые из этих сиделок сильные, у них, наверное, довольно тяжелая рука.

– Я люблю тебя, Джек, – прошептала Хитер, наклоняясь над кроватью и целуя его раскрытыми губами.

От поцелуя у него перехватило дыхание. Ее волосы упали ему на лицо; они пахли лимонным шампунем.

– Хитер, – ответил он тихо, кладя руку ей на щеку. – Хитер, Хитер, – повторял он ее имя, как будто оно было священным, что на самом деле было так: не только именем, но и молитвой, которая поддерживала его. Имя и ее лицо делали его ночи менее темными, а его дни, полные боли, – более короткими.

– Я так счастлива, – повторила она.