Зимняя рябина

Уже поздней ночью, когда настырная луна все пыталась заглянуть в прореху между задвинутыми занавесками, они кое-как пришли в себя. Лежали рядышком, обессиленные, счастливые. Аня прошептала, улыбаясь в темноту:

– Я даже не знала, что так бывает, Вань… Сама о себе ничего не знала… Не знала, что могу быть такой страшно счастливой, просто до безобразия счастливой! Теперь я маму свою прекрасно понимаю, да! Вот ты утром уедешь, а я все равно счастливой останусь, я знаю. Потому что буду знать, что ты есть…

– Мне и правда надо утром уехать, Ань… Я должен, у дочки свадьба скоро…

– Да я понимаю, все понимаю, не оправдывайся, не надо! Я ж тебя не удерживаю, что ты! Я так тебе благодарна, Вань! Теперь я знаю, что буду счастлива… Буду вспоминать тебя, жить мыслями о тебе. Ты всегда будешь рядом со мной, Вань…

Он хотел ей что-то ответить, да горло перехватило. Не смог. Да и что он мог ей ответить? Что тоже будет думать о ней, что не сможет забыть? И будет этой памятью счастлив? Да, все так… Но как же горько от этого все-таки… От невозможности быть рядом – горько…

Утром она вышла его проводить. Стояла на морозном крыльце, как юная Кончита, накинув большой платок на голову, – «я тебя никогда не забуду, я тебя никогда не увижу…» Он обнял ее, прижал к себе, сглотнул в себя горечь горькую, невыносимую. Потом спохватился вдруг запоздало:

– Я ж твой телефон даже не записал… Дай мне свой номер телефона, Ань…

– Не надо, Ванечка. Не надо… Зачем? Так нам тяжелее будет, не надо. Ты просто знай, что я люблю тебя, что я всегда думаю о тебе, что я рядом с тобой… Я тебя никогда не забуду, Ванечка, слышишь?

– Слышу, Ань… Я тоже тебя очень люблю. Если бы я мог просто взять и остаться! Если б мог…

– Все, Вань, иди, а то опоздаешь. Надо ехать, тебя ждут… И помни – я всегда буду рядом с тобой. Ты почувствуешь… Иди, Вань, иди…

Он потом не помнил, как шел до станции. То бежал, чтобы не опоздать на поезд, то поворачивал обратно. Потом снова бежал, чтобы не опоздать…

Уже в поезде подумалось вдруг – да что он наделал, идиот! Зачем ушел, надо было остаться! Зачем сам себе сердце напополам разорвал? И как теперь жить дальше – с этим разорванным сердцем? Ведь оно не простит… Счастье не может жить с сердцем в раздоре, правда? Ведь оно теперь есть у него, это счастье!

Да, есть… Но и голос разума тоже есть, никуда от него не деться. Вон как громко командует – приди в себя, мол, опомнись. Оглянись на свою предыдущую жизнь – ее нельзя отменить. Обязательства, работу, семью… Нельзя отменить, нельзя!

Глава IV

– Ну что, все душевные папины приказы исполнил? Надеюсь, на этом успокоился, можешь дальше жить?

Лена смотрела на него, улыбаясь. И вроде хорошо смотрела, по-доброму. А его словно перекорежило от вспыхнувшего внутри раздражения – так покоробила эта насмешливость в ее голосе! Даже сам испугался – никогда он раньше по отношению к жене такого не испытывал.

– Да, все исполнил, – ответил сухо, опуская глаза.

Все же не смог, не смог в глаза Лене смотреть, хоть и разозлился! Наверное, сам на себя разозлился. Получается, что вроде как виноват? Изменил жене, подлец? А с другой стороны – не чувствовал за собой никакой вины… Не до нее как-то было. Такое внутри творилось, что и сам ничего не понимал. И хотелось только одного – чтобы Лена оставила его в покое.

– Мы завтра к сватам в гости идем… Ты какой костюм наденешь, синий или серый?

– Мне все равно, Лен. Какой скажешь…

– Да как это – все равно! Как ты можешь так говорить, Иван! Ты, случаем, не забыл, что твоя дочь скоро замуж выходит?

– Нет. Я не забыл. Я синий костюм надену. Такой ответ тебя устраивает?

– Нет, синий не надо… Лучше серый. Синий ты на свадьбу наденешь. Ты в нем таким представительным смотришься. Сразу видно – человек при должности.

– Да какой еще должности, перестань…

– Ну, не скажи! Лесничий в сельской местности это, знаешь… Далеко не последний человек. Если бы ты еще использовать умел свое должностное положение, как другие умеют… Кстати, сват возлагает на тебя большие надежды, ты в курсе? Мы ведь родней будем. А он человек деловой, сам знаешь. Лесопилка у него. Так что ты уж будь как-то поуступчивее, что ли…

– Как это – поуступчивее? Ты о чем?

– Вот… Тебя еще и не попросили ни о чем, а ты уже в позу встал! Ну что ты из себя такого благородного строишь, Вань? Нехорошо. Нынче такое благородство уже не в цене, мы в другом веке живем.

– А что нынче в цене, Лен?

– Деловая хватка, предприимчивость, трезвый расчет… Ну что я тебе такие элементарные вещи объясняю?

– Так и не объясняй… Не надо… Я ж не просил. И вообще… Может, ты одна в гости к сватам сходишь, а? У меня работы много накопилось, я бы посидел вечером.

– Еще чего! Не пойду я одна! Чего это ради? Я замужем вообще-то… Ты меня что, обидеть сейчас хочешь, Вань?

– Да вовсе не хочу я тебя обидеть… Я просто предложил.

– Нет, не просто, не просто! Я же вижу, с какой неохотой ты Катиной свадьбой занимаешься! Это потому, что она тебе не родная, да?

– Перестань, Лен… Зачем ты опять так?

– Как, Вань? Как?