Зимняя сказка

Однако не успел ещё кучер закончить свою речь, как где-то вдалеке послышалось громкое ржание. Все трое замерли. Через несколько секунд ржание повторилось, только теперь ещё ближе.

Секунды сомнений и тревог показались вечностью. Но все они были разрушены в тот миг, когда из-за поворота показалась небольшая повозка. Тащила её весьма резвая лошадь, то и дело получавшая порцию хлыста от возницы.

– Эге-гей! – прокричал в ту же секунду, как увидел новоприбывшего, Степан. – Там, на повозке, давай сюда!

Крики, впрочем, были ни к чему, возница и так правил в их сторону.

– Добрый вечер, судари и сударыня, – быстро спрыгнув на землю, кивнув головой, проговорил новоприбывший. – Что за беда настигла вас?

– Дык разве не видишь?! – бесцеремонно прокричал Степан. – Колесо в утиль, кони устали, а до села ещё далече.

– Так это не беда, – возразил кучеру возница, – ещё же не стемнело, а значит, ничего страшного не случится. А так и меня судьба послала вам в помощь, и до темноты мы уже прибудем в село. Право, господа, беспокоиться не о чем.

– А что страшного может случиться, когда стемнеет? – неожиданно даже для самой себя спросила Лиза.

Возница помедлил немного, как будто собираясь с мыслями, и наконец проговорил:

– Леса здесь тёмные, а водятся в них порой звери свирепые и кровожадные.

– Это какие же?! – вступил в разговор Данилевский. – Волки, медведи?

– Да, именно они, – почему-то мрачно ответил новоприбывший. Однако тут же спохватился и, натянув на своё лицо улыбку, произнёс: – Впрочем, я не представился, а это очень бестактно с моей стороны. К вашим услугам, Ариус, но можно – просто Арий.

Все прибывшие из Петербурга про себя отметили, что имя это очень странное, однако вслух своих соображений не высказали.

Поочерёдно познакомившись со всеми, Арий надолго остановил свой взгляд на Лизе. Она, к слову, тоже смотрела на него дольше, чем того допускают приличия. Наконец их прервал кучер, который заявил, что больше ни минуты не намерен находиться в этом чёртовом месте, и если господа сию же минуту не пожелают ехать, то он пойдёт пешком.

Господа ехать пожелали, все вещи были быстро перегружены из кареты в повозку. Ещё до того, как последний луч солнца скрылся за горизонтом, лошадь Ария въехала в село.

***

Два месяца прошло с тех пор, как Данилевские, отблагодарив своего помощника, переступили порог старого особняка.

Что ж, особняк и правда был стар, как, в общем, и всё село. Вы, господа, я думаю, нередко, проезжая в своей карете мимо того или иного поселения, задумывались: «А почему же именно так оно называется?» Что ж, прибудьте как-нибудь в село Старое, и у вас сразу отпадут все вопросы.

Дома, люди и весь тот огромный лес, который окружает со всех сторон сокрытое от чужих глаз поселение, кажутся такими древними, что я не удивлюсь, если они ещё застали времена Ивана Грозного.

К слову сказать, сама усадьба находилась не в поселении, а немного поодаль, в месте тихом и уединённом.

Дом, как уже выше было сказано, был стар, однако за ним следили. Этому обстоятельству Александр Васильевич немало удивился, и на следующее же утро после приезда направился в село, где у местного писаря узнал следующее:

– Ну так, дом-то хороший. Чего ему стоять разрушаться? Ваш отец был человеком добрым и отзывчивым, помогал нам деньгами, да и так просто можно было с ним о чём угодно поговорить, – сказав это, писарь внимательно поглядел на Данилевского. – Вы-то здесь ни разу не бывали?

– Нет, мать с отцом не жили вместе, я родился и прожил всю жизнь в Петербурге.

– То-то и оно… – протянул писарь и тут же добавил: – Вы к нам надолго?

– Пока что поживу, – невесело проговорил Александр Васильевич, – а там уже видно будет.

– Живите, живите, – весело махнул рукой писарь. – Только молю вас, старайтесь из дома ночью далеко не выходить. Особливо леса сторонитесь.

– А что там? Волки, медведи? – с иронией в голосе спросил бывший коллежский асессор.

– Можно и так сказать, – угрюмо ответил писарь.

На этом разговор прекратился, и Александр Васильевич, испытывая смешанные чувства, поспешил вернуться домой на обед.

К слову сказать, поселяне отнеслись к новоприбывшим с большой заботой и лаской. Да и люди здесь оказались в большей степени грамотными и добрыми. Это привело Данилевского в замешательство, ибо ему с детства казалось, что в селе живут грубые мужланы и ещё более грубые женщины. Теперь все предубеждения были развеяны.

Прижились все на новом месте достаточно быстро. Степан – тот и вовсе влился в местное общество с таким успехом, что уже через неделю после прибытия знал каждого в селе по имени. За два месяца он успел влюбиться в дочку мельника, затем побывать на сеновале с дочкой кузнеца, а после напоить дочку казака.