Зимняя война. Дороги чужого севера

— Ползком через поле, — приказал Никита. — Обещаю, оно короче, чем нам кажется. До леса метров пятьсот.

На деле оказалось гораздо больше. Ползли, стиснув зубы, берегли дыхание. Это бескрайнее финское поле измотало донельзя. Наконец добрались до леса.

— Может, поспим, товарищ старший лейтенант? — простонал Данилов. — Сил уже нет, и глаза слипаются. Неужели не заслужили?

— Я сейчас кому-то посплю, — выдохнул Мечников. — А ну, отставить разговоры! Две минуты лежим, и вперед.

Они углубились в чащу метров на триста. Потом ландшафт сменился, справа образовалась каменная гряда. Вереница скал рассекала чащу в южном направлении. Деревья подступали к скалам, и в отдельных местах даже не было прохода. Пришлось снять лыжи и пешком штурмовать препятствия. Бойцы отправились в обход, а Данилов, заметив, что пышные ели загородили вход в пещеру, любопытства ради пробрался через плотные ветки и сделал интересное открытие, о котором сообщил остальным. Отряд остановился. Никита на коленях прополз в пещеру… а выходить уже не захотелось. Это был вместительный каменный мешок, и он ни секунды не колебался: местность незнакомая, люди замерзли и устали, и попытка пробиться к своим еще до утра чревата во всех отношениях.

— Эй, все сюда! — позвал взводный. — Сбываются мечты, товарищи красноармейцы! Отдельным из вас, кто не будет занят охранением, позволительно снять лыжи… Нарезать лапника, прием пищи… если у нашего друга Иванченко что-то осталось, четыре часа на сон, больше не просите, не дам…

Сон пролетел, как скорый поезд по свободному перегону. Снова та же темнота, зимний лес, холод. Люди, ежась, поднимая воротники, стали на лыжи и двинулись в путь. Еловые лапы хлестали по лицам, тянулись бесконечной вереницей отроги скал, поваленные деревья. Отряд не шел, а тащился. Минут через сорок замаячило заснеженное поле, дальше в низине — черная полоса леса.

Раздавшийся неожиданно невнятный гул ударил ножом по нервам…

— Данилов, на разведку, — приказал Никита, — остальным ждать.

Паренек отсутствовал минут пятнадцать, а когда вернулся, прижимаясь к скалам, глаза его таинственно блестели.

— Докладываю, товарищ старший лейтенант. Поле тянется с запада на восток. Посреди него дорога — в том же направлении. Проехал вездеход с орудием, больше никого. За линию фронта не скажу — где наши, где не наши, но нигде не стреляют, и «чуйка» помалкивает. Слева перелесок посреди поля — дистанция метров шестьсот, и там работает дизель. Поле неоднородное — овраги, холмики. Справа в километре, похоже, деревня — огоньки виднеются. А если не спят, значит, военные…

— Понятно, — вздохнул Никита. — Что ж, снова пешком пойдем.

— Я еще не все сказал, — сообщил Данилов, и огонек в глазах стал до неприличия таинственным. — За скалами с запада на восток протянут телефонный кабель — прочная такая штуковина в толстой оплетке. Возможно, связывает деревню с подразделениями, стоящими в перелеске и далее. Я тут подумал, товарищ старший лейтенант… Ведь финские отряды, которые собирались вклиниться в наши порядки, как-то должны связываться между собой… Неужели мимо пройдем?

Мечников задумался. Устами молодого разведчика гласила банальная истина.

— И я, кстати, еще не закончил, — добавил Данилов. — Там справа часовой имеется…

— Подробнее, — нахмурился взводный.

— Метрах в двухстах справа от того места, где кончаются скалы. Маячит посреди поля, ходит взад-вперед, кабель, должно быть, охраняет. Одет в маскхалат, но фигуру в общем-то видно. Он вроде один. Слева до перелеска тоже чисто…

— На этом все? — уточнил Никита.

— На этом все, — гордо подтвердил Данилов.

— Молодец, — хмыкнул Мечников и снова задумался.

— Думай не думай, командир, а фигуру надо убирать, — сказал Карабаш. — Не пойдем же через поле у него на виду? Дело техники, справимся. А потом перережем кабель и дальше пойдем.