Зимняя война. Дороги чужого севера

Преображение в финского офицера стало входить в привычку. Никита возник из темноты и уверенно шагал, делая отмашку правой рукой. Восемь пар глаз смотрели в спину, и лопатка яростно чесалась. Нечего таращиться, должны ползти и занимать позицию! Копошился в глубине сознания мерзкий червячок, сверлил черепную коробку, вопрошал: а уверен ли старший лейтенант Мечников, что удача всегда будет рядом? Он гнал червячка, думал только о деле. Небо на востоке начинало сереть — еще часок, и рассветет. Справа остался завалившийся в овраг сарай. Возникло большое приземистое строение, за ним еще какие-то постройки, но они интереса не представляли. Слева в здании конюшни проявлялись приоткрытые ворота. Справа к объекту примыкала избушка — маленькая, два окна, дверь, крыльцо. У крыльца часовой в тулупе. Напротив — пустырь, растоптанный сапогами и валенками, здесь происходили построения. Доносился глухой, словно из-под земли, гул генератора. Хотя почему «словно»?

Часовой насторожился, стащил на всякий случай автомат с плеча. Вблизи проявилось лицо — немного удивленное, с большими заспанными глазами.

— Стой! — окрикнул часовой.

— Проверка караула из штаба полка, — представился Мечников. — Капитан Тыноярве. Где я могу найти лейтенанта Лапсала?

Фразу он заготовил заранее, несколько раз повторил ее вполголоса, чтобы жуткий акцент не бросался в уши. Он продолжал идти, игнорируя автомат и его обладателя. Часовой посторонился, чуть не споткнувшись о ступень, и смущенно произнес:

— Лейтенант Лапсала здесь… Справа дверь… Но сейчас он, наверное, спит, так положено по уставу. Вы можете поговорить с капралом Уарту…

К черту капрала Уарту! С ним поговорим позднее. Никита поднялся на крыльцо, постучал сапогами, сбивая снег. Часовой растерянно смотрел в спину — хотя должен был предупредить командира о визите постороннего. Главное, все делать быстро. Наглость города берет! Маленький коридор, наполовину загроможденный еловыми чурками. Слева за дверью — богатырский храп, спали свободные от смены караульные. Дверь справа была не заперта, но прочно держалась в дверной раме. Пришлось хорошенько ее рвануть, а потом закрыть за собой — с натягом и скрипом. В маленькой комнате имелся топчан, стол со стулом, подобие шкафа, у которого отсутствовала дверь. На столе горела керосиновая лампа. А кто это тут в неглиже? Из-под шинелей, перепутанных с армейскими одеялами, выбралась заспанная физиономия. Офицер до пояса был в нижнем белье, босой — отдыхал с комфортом, насколько это было возможно в полевых условиях. Он быстро поднялся, увидев старшего по званию с нахмуренным, явно не предвещающим ничего хорошего лицом. Играть с ним в игры и вести беседы Никита не собирался. Тот сразу все поймет по чудовищной речи! Он выхватил нож, приставил к животу офицера, слегка надавил, чтобы не осталось сомнений, а левой рукой схватил за отворот нательной рубахи, скомкал и крепко сжал. У офицера от страха чуть глаза не лопнули. Он попытался вырваться, но тут же рухнул на топчан и открыл рот, чтобы заорать. Скомканное одеяло оказалось под рукой очень кстати. Никита кинул его человеку на голову и чуть верхом на него не уселся! Офицер извивался, мычал. Пришлось отложить нож и засадить кулаком в живот. Лейтенант подавился, звуки мычащей коровы сделались глуше, а затем вообще сошли на «нет». Мечников отбросил одеяло, схватил его за горло, сжал, чтобы тот не усердствовал с шумовым сопровождением, снова схватился за нож, упер острие лезвия в живот и надавил. Тонкая сталь проткнула кожу, проникла внутрь. Офицер был багровый от боли и страха. Он прекратил сопротивляться, стал вялым и покорным.

— Лейтенант Лапсала, жизнь одна, какие бы мнения по этому поводу ни существовали, — процедил Никита. — Объект окружен двумя взводами полковой разведки Красной Армии. Малейшая ошибка с вашей стороны, и я буду вынужден вас убить. У вас нет ни единого шанса. И вы никогда не вернетесь в свой дом, не увидите родных и близких. Спасти вас может только одно: полное подчинение. Кивните, что понимаете.

Офицер лихорадочно закивал. Багровость на лице сменилась бледностью, принимающей зеленоватый оттенок.

— Отлично! — сказал Никита. — Тогда сейчас ты подходишь к окну, открываешь его и обращаешься к часовому, стоящему на крыльце. Говоришь то, что я скажу. Я буду стоять сзади, и если что не так, всажу нож в спину. То, что я сильнее, ты уже убедился. Часовому скажешь следующее: пусть передаст капралу, что важная проверка из штаба с донесением до каждого солдата ценной информации касательно несения службы. Через пять минут весь личный состав караула должен стоять на пустыре перед крыльцом. Весь — это значит ВЕСЬ. Часовые снимаются с постов… ведь за несколько минут ничего не случится, верно? Весь состав бодрствующей и отдыхающей смен, часовой от бункера, с крыльца… До деревни далеко?

— Нет, она рядом… — выдавил лейтенант.

— Отлично, пусть крикнут парню — и он прибежит.

— Но есть еще один пост — в поле на востоке…